Гавань Командора
Шрифт:
Для остальных существовали флажные сигналы. Собственно, их еще в мире не было, разве что самые простейшие, однако мы еще в архипелаге разработали целую систему, и простейшие командировки «ветеранов» на каждый из чужих кораблей здорово помогали в походе.
И уж вдвойне – теперь. Костя на «Лани» руководил бригантинами, я – фрегатами. Поэтому отряд не рассыпался во время бегства, хотя мы вынужденно шли на расстоянии друг от друга. Для постоянного лавирования требуется место. Хотя бы чтоб не таранить своих.
А вечер все не наступал. Наверно, потому, что был
…Но у природы свой неизменный цикл. Человек воспринимает время субъективно. Порою день тянется до бесконечности. Потом оглянешься – как быстро прошла жизнь!
Солнце, столь долго издевавшееся над нами, устало от суеты и быстро покатилось за недоступный для нас берег. Небо стало темнеть, потом чернеть, и любопытствующие звезды с праздным интересом поглядывали на развернувшееся под ними действо.
Все необходимые распоряжения я передал заранее. Конечно, можно сигналить фонарем. Любой свет будет заметен издалека. Даже свет свечи, собственно и являющейся подобным фонариком. Но очень ли надо, чтобы он был заметен?
Дистанцию между собой и преследователями мы увеличили, насколько смогли, еще перед самыми сумерками. И фрегаты, и бригантины, отобранные для рейда, отличались мореходными качествами, явно превосходя идущие за нами британские и голландские посудины. По силе огня – дело другое. Но часто успех решают не пушки, а удачный маневр.
Единственный сигнал с флагмана, и семь кораблей погрузились во мрак. Ни единого огонька не светилось на палубах. Пусть появился реальный риск столкнуться, бесславно погибнуть в пучине, однако какая война обходится без риска?
Я не мог видеть происходящее, однако знал, что сейчас вся моя немногочисленная эскадра легла в поворот. Но только не в ту сторону, в какую думали наши противники.
Земля, скрывающаяся прямо по курсу, нервирует. Малейший просчет, и смерть будет неизбежной. Даже в неравном бою шансов уцелеть значительно больше, чем при столкновении с рифами.
Самые глазастые матросы старательно пытаются высмотреть что-либо по носу. Слух напряженно пытается уловить плеск сталкивающихся с камнями волн. А тут еще идущие в такой же тьме товарищи. Того и гляди, какой-нибудь свой же фрегат налетит, ударит в борт, и тогда все.
Я тяну до последнего. До того момента, когда уже становится невмоготу. Берег должен быть рядом. Только ночь безлунная, и разглядеть что-либо практически невозможно.
Пора!
Фрегат легко ложится в поворот. Теперь ветер дует нам в спину, и главным становится проскользнуть между Шотландией с одной стороны и англо-голландским флотом – с другой.
Костя тоже повернул. Но о судьбе остальных ничего не знаю. Огней по-прежнему не зажигаем. Видимости никакой. Кто, где, куда – ничего не известно. Одна лишь надежда на лучшее да понимание, что хотя бы двух опасностей пока избежали: рифов и столкновения. Если они не ждут нас впереди.
– Бриты идут. – Жан-Жак сумел углядеть далеко слева огонек.
Наши противники с опасностью считались, а с нашим существованием – нет. Наверняка боялись лишь одного –
Во многих знаниях многие печали… Зачем же портить людям настроение раньше времени?
Неведение тоже не приносит радости. В Косте я уверен и без кратких сообщений по радио. А вот где остальные корабли…
Точка встречи определена заранее. Все равно нас неизбежно разнесет по морю, и мы вряд ли утром окажемся вместе. Кого-то отнесет течением и ветром. Может, и меня. Я же не корчу из себя великого мореплавателя. И даже Валеры со мной нет.
Интересно, как там они? Судя по количеству преследователей, дорога стала менее опасна. Однако флот у союзников большой. Таких эскадр могут сформировать с десяток.
Или не особенно могут? Ведь приходится какое-то количество кораблей держать в Средиземном и Карибском морях. А основные силы стоят, карауля эскадры Турвиля.
Собственно, на это и был рассчитан мой план. Узнав о возможной высадке, союзники будут вынуждены строже следить за основными силами французского флота. Тут уж не до конвоев. Выделенные против последних корабли должны быть перенацелены на мой авангард. А там – как повезет.
Пока везло.
Без связи плохо, однако сигналить я не решался. Стоит какому-нибудь не в меру глазастому британцу или голландцу заметить огонек, и весь маневр накроется медным тазом.
Лишь спустя два часа, когда, по всем расчетам, наши преследователи должны были оказаться далеко за кормой, я приказал послать короткий сигнал. Ответом были три огонька. Остальных мы не дождались.
Но и три неплохо. Мы свернули чуть мористее, чтобы хотя бы отдалиться от опасного берега. Идти сразу стало веселее. Команды смогли повахтенно отдохнуть. Я и сам поспал пару часов. Хоть как командующий флотилией был в ответе за все, однако дурная от усталости голова еще никому и никогда не помогала.
Отдых на войне не роскошь, а необходимость.
Ближе к утру мы стали более активно обмениваться сигналами. Но уже не с тремя кораблями, а только с двумя. И лишь еще позже вдали замаячил приветливый огонек. Судя по выдуманным нами позывным, не хватало двух фрегатов и бригантины. Еще не так плохо для ночного плавания. Тем более оставалась надежда, что пропавшие самостоятельно подойдут к точке рандеву. Капитаны там опытные. Вряд ли запаникуют, оставшись одни.
Потом в положенное время тьма стала сменяться сумерками. Не короткими, как на уже привычном юге, а неторопливыми, северными.
В постепенно расходящейся мгле наши корабли сблизились. Гораздо приятнее видеть соратников рядом. Даже настроение становится другим.
– Там впереди два корабля, – заявил мне Жан-Жак.
Для меня на море виднелись лишь какие-то малопонятные расплывчатые пятна. Но я доверял зрению своего бессменного канонира больше, чем своему, и привычно скомандовал:
– Два румба влево! Прибавить парусов!
Последнее потому, что хотелось добраться побыстрее. Ведь наверняка это опередившие нас наши же корабли.