Гавань Командора
Шрифт:
Был бы я на месте противника, праздник закончился бы плохо. Напрасно я напоминал царю, что война не место для всеобщего разгула. Было бы гораздо больше пользы ускорить марши, чем без конца устраивать стоянки, дневки, праздники…
Да только ускорить – это вряд ли. Стрельцы и солдаты к большим переходам были непривычны. Это не ратовать на площадях в пользу того или иного решения, требовать вольностей и новых привилегий. Для политической борьбы требуется только луженая глотка, а для войны – постоянные учения и высокий воинский дух.
Петр и сам понимал,
Чтобы окончательно не стеснить армию, и без того едва ползущую со своими обозами, часть провианта доставляли по Дону кораблями, а уж затем перевозили на телегах к основным силам. Мне самому дважды пришлось сопровождать вереницу повозок и стада быков, предназначенных на заклание.
Один раз все сошло благополучно. Даже на обратном пути, когда я резал угол, стремясь вывести людей к месту, куда предположительно переместилась флотилия, мне не попалось ни одного татарского разъезда.
Тут уж как повезет. Уж этот-то урок я сполна усвоил еще на горных дорогах своей первой войны.
Второй раз хоть не надо было перегонять стадо. Но и без него было ненамного легче. Разнообразные повозки были до предела нагружены мешками с мукой и крупой и бочонками с порохом и водкой. Волы, используемые в качестве тягловой силы, – животные, конечно, выносливые и более сильные, чем лошади. Зато заставить их перемещаться быстрее невозможно. Они будут брести и брести все время на одинаковой скорости, и пешеход при желании вполне способен играючи обставить весь этот караван.
На все у меня были две роты преображенцев да казачья сотня.
Часть казаков я сразу услал в дозоры.
– Нападут незамеченными – собственноручно на оглоблях повешу, – предупредил я сотника.
Казаки до сих пор считали себя не столько подданными, сколько союзниками московского царя, и с ними требовалось вести себя построже. Тут просто – отпустишь вожжи, и вмиг сядут тебе на голову. В бою же, в зависимости от настроения, то ли в атаку кинутся, то ли в отход.
– Тады вешать некого будет, – хмыкнул сотник.
Звероватого вида, с чуть раскосыми на восточный манер глазами, Лука производил впечатление воина бывалого и чем-то напоминал мне былых спутников по далеким морским походам. Наверно, тем же стремлением к определенной самостоятельности с признанием в отдельных случаях строжайшей дисциплины. Лишь бы тот, кому придется подчиняться, был с его точки зрения достоин доверия и не подставлял напрасно под убой.
– Ничего. Я и мертвых поближе к небу подниму.
– Да не боись. В запрошлый раз все было спокойно. – Лука был со мной при первом сопровождении каравана. – Дойдем и на этот…
– То в прошлый. Не знаю, как ты, а я стать чучелом для рубки не стремлюсь. Когда дойдем, тогда и будем радоваться. Выполняй.
Я посмотрел, как Лука быстро распределил казаков,
– Самое паршивое – это то, что при нападении нам придется уйти в оборону, – заметил я Ширяеву и Голицыну. Последний замещал командира другой роты, заболевшего пару дней назад.
Болезни были подлинным бичом армии. В отсутствие элементарного ухода заболевшие солдаты и офицеры с легкостью переселялись в мир иной, и могилы были наиболее заметным следом на проделанном пути. Невольно думалось – коль так пойдет дальше, то к Азову в строю останется не больше половины армии. Остальные будут следовать в обозе. А то и не следовать никуда.
– Разве есть что иное? – несколько удивился Голицын.
– К сожалению, в нашем случае – нет. Пехотой мы можем отогнать кавалерию, а вот догнать ее – увы, не получится. Но запомни, Михаил, обороной сражений не выигрывают. Только нападением. – Голицын был человеком способным и старательным. Но очень уж нынче на Руси въелась в кровь осторожная тактика. Встретил противника – остановись и жди, пока он на тебя нападет. А уж чтоб самим…
Самое же мерзкое – потом история повторится, и мы получим русско-японскую войну с ее чудесами героизма на рядовом уровне и сплошь отрицательными образчиками стратегии – на высшем.
День уже перевалил на вторую половину. Как бы мы медленно ни ползли, однако до основных сил осталось сравнительно недалеко. Без возов я бы довел солдат часа за три. С возами же переться, пожалуй, придется чуть не вдвое дольше.
– Похоже, нам навстречу порожняк идет, – Григорий кивнул на мчавшийся к обозу наметом правый головной разъезд.
– Сомневаюсь. – В душе возник нехороший холодок. – Луку ко мне. И Голицына тоже.
Звать сотника не пришлось. Он тоже заметил казаков, сразу понял все и сам подъехал ко мне.
– Не иначе, накаркали. – Конь под Лукой танцевал, словно возбуждение хозяина передалось и ему.
Один из дозорных на скаку несколько раз махнул пикой, и сотник перевел значение сигнала:
– Татары. Сотни три. Сюда идут.
– Так… – Я вспомнил недавно пройденный путь. – Лука, забирай своих. Видел балку справа? Незаметно уходи туда. Потом сиди и жди. Представится удобный момент – ударишь. Давай, действуй!
Сотник быстро прикинул и согласно кивнул:
– Лады. Сделаем.
Он тут же умчался собирать свою кавалерию. В обороне она все равно ничего особенного из себя не представляла, а так хоть появлялся лишний шанс.
– Возы в круг! – Раз уж Лука так уверен в том, на что наткнулись казаки, то ждать донесения не было никакого смысла.
Возницы засуетились, составляя из повозок некое подобие вагенбурга. Дело было известное, знакомое, и подгонять никого не требовалось. Кроме волов, но флегматичные животные явно не разделяли людских тревог.