Гавана
Шрифт:
— Фрэнки, он там работает. Это его работа, черт возьми! Они не могут целый день жрать пончики. Фрэнки, есть люди, и их немало — кое-кто из них сейчас сидит в этой комнате — которые хотели бы увидеть Фрэнки Убийцу Лошадей плывущим по реке с грузчицким крюком в глотке. Хотя бы для того, чтобы сказать газетчикам и всей стране: вот, смотрите, мы не убиваем лошадей. Мы убиваем только существ одного с нами вида.
— Фрэнки, тебе хотелось бы этого?
— Нет, нет!
— Так что же нам с тобой делать, Фрэнки? Может быть, ты все-таки хочешь поплавать по реке с крюком в глотке?
— Нет, сэр.
— Майами не желает тебя видеть, Тампа тоже не желает. Ни Кливленду, ни Бостону ты тоже не нужен. Тебя припекло, как в католическом аду. Мы не можем отправить тебя в Лас-Вегас, потому что
— Я ни за что не сделаю ничего такого!
— Фрэнки, дружок, нам никак нельзя этого допустить. Ты теперь стал заложником в такой игре, которую, пожалуй, даже представить себе не можешь.
— Я мог бы вернуться в Италию.
— В Италию? Я не хотел бы видеть его в Италии. В Италии ценят результаты, а не хаос, скандал, позор и газетную шумиху.
— Фрэнки, на старой родине любят лошадей.
— Фрэнки Убийца Лошадей, мне приходит в голову только один город, куда ты можешь отправиться и остаться незамеченным. Очень серьезный человек согласился принять тебя в качестве особой милости, но и то лишь потому, что мы уже давно сотрудничаем с ним. Ты должен хорошо себя вести, слушаться и как следует потрудиться на него, прежде чем сможешь подумать о возвращении домой.
— Да, сэр.
— Фрэнки, тебя возьмет к себе еврей Мейер, для тебя он мистер Л. Он испытывает кое-какие трудности в работе, и для тебя, вероятно, найдется место в его планах. Но смотри, Фрэнки, больше не подводи нас, ты понял?
— Да, сэр, — сказал Фрэнки.
— И еще, Фрэнки, — закончил первый, — передай от меня привет Дези Арнесу.
8
Босс и его помощник Лейн остались в посольстве, в резиденции для прибывающих высокопоставленных персон. Эрла выставили в находившийся по соседству отель «Пласа», выходивший фасадом на красивую площадь со сквером на границе Старой Гаваны. С точки зрения телохранителя, то, что он находился на таком большом расстоянии от того самого тела, которое ему полагалось охранять, не имело никакого смысла, однако нетрудно было догадаться, что Лейн не желал, чтобы Эрл болтался там, где происходят главные события.
Поэтому, поднявшись рано утром, он взял такси и обнаружил, что вся компания уже собралась на совещание. Один из самых головастых парней посла описывал реальное состояние организованной преступности на Кубе для достопочтенного конгрессмена Соединенных Штатов Гарри К. Этериджа-второго (демократа от штата Арканзас), председателя Комитета по ассигнованиям на оборону, награжденного Американским легионом [20] орденом «За боевые заслуги», лауреата проводимого газетной империей Херста конкурса «Горжусь тем, что я американец» за тысяча девятьсот пятьдесят первый год.
20
Американский легион — организация ветеранов войны.
История была очень знакомой. По мере того как центры американского игорного рая Саратога, Хот-Спрингс и худший из всех, Корал-Гейблс, закрывались под нажимом реформаторов, специалисты, парни, шайки — как ни назови, суть от этого нисколько не менялась — все чаще и чаще посматривали на юг, туда, где на расстоянии девяноста миль лежала Куба. Как бы там ни было, Фульхенсио Батисту уговорили вернуться к политической жизни (особенно подозрительным было то, что, покинув Кубу в сорок четвертом году, он поселился не где-нибудь, а в Корал-Гейблсе), и в пятьдесят втором году он устроил бескровный государственный переворот и снова пришел к власти.
После этого игроки повалили на Кубу и, благодаря своим умениям и талантам, очень скоро взяли под контроль все крупнейшие игорные заведения. Крепыш Мартин из Питтсбурга заправлял в «Сан-Суси», Билли Блум — в «Тропикане», старики С. и Дж., державшие синдикат в Корал-Гейблс, теперь
Босс Гарри слушал довольно внимательно, не задавал никаких вопросов и не делал никаких записей. Эрл по своей полицейской привычке отложил это в уголке памяти — он всегда так поступал, запоминая даже сведения, вроде бы не имеющие значения. Далее последовал быстрый обзор мест, которые молодой человек охарактеризовал как точки повышенного риска и посоветовал избегать их. Впрочем, Эрл подметил, что Лейн старательно записал все названия: «Бамбу» на улице Санха, «Панчин» на Пятой авеню и Си, «Южный клуб» в Сан-Рафаэле и на Прадо, таверны «Сан-Роман» в Сан-Педро и Овисиос, «Эль-Кольмао» на Арабуру, «Таска Эспаньола» в Карселе и Прадо — все это были места с весьма колоритной репутацией и вполне могли являться частными владениями организованной преступности. Гангстерам, вероятно, не принадлежали клуб «Мечта Джонни» на набережной реки Альмендарес, «Мез Ами», «Эль-Мирадор», определенно не принадлежал театр «Шанхай», тоже размещавшийся на Санха и специализировавшийся на показе грязных кинофильмов и демонстрации прелестей голых женщин. Клубы «Палетт» и «Колониаль» тоже представляли собой притоны, которых конгрессмену и его бесстрашным спутникам-исследователям рекомендовали избегать. Все это прозвучало из уст американского официального представителя так, будто он желал дать понять конгрессмену, что правительство Штатов смирилось с мыслью о том, что кое-кто из самых неприятных его подданных установил на Кубе подконтрольный себе режим. Такой подход упрощал все для обеих сторон, и, в конце концов, это была, черт возьми, всего лишь Куба.
После этого началось собственно расследование, и Эрл с удивлением убедился, что, вопреки предсказаниям Лейна и предупреждениям Роджера, остановка на улице Санха не состоялась ни на первый, ни на второй, ни даже на третий день. Все происходившее напоминало не столько расследование, сколько экскурсионный тур и сопровождалось множеством крепких ромовых коктейлей с маринованными ананасами, дынями и чем-то еще, причем в каждый кусочек была воткнута зубочистка с крохотным американским флагом. Хозяин выпивал по нескольку бокалов за час, останавливаясь то тут, то там, и его лицо становилось краснее, а волосы белее. Все остальное время они ездили. Хозяина неторопливо катали по городу, а он любовался достопримечательностями, восхищался женщинами и время от времени заглядывал в казино.
Сначала они навестили крупнейшие заведения, расположенные в центре города, изысканные старомодные дворцы удовольствий, определявшие судьбу и смысл существования Кубы и в двадцатых, и в тридцатых, и в сороковых, и теперь, в пятидесятых годах. Объезд Старой Гаваны начинался с отеля «Севилья-Билтмор» на Прадо, затем выезжали на Ла-Рампа, где размещались отель «Насьональ», отель «Линкольн», отель «Капри», сгрудившиеся в тесном соседстве и похожие на испанские замки, как правило высокие и белые, окруженные пышными деревьями и ухоженными садами и стоявшие поодаль от широких проспектов новой части города. Далее следовали собственно казино, такие как «Тропикана», самый большой и самый красивый во всем мире ночной клуб, или менее импозантный, но все еще сохранявший былую красоту «Сан-Суси». Все они располагались в так называемом Centro, современном центре города, который, если судить по внешнему виду, вполне мог принадлежать, скажем, Кливленду, будь там разрешены азартные игры. В самих заведениях планировка была сходной: игровой зал с его напряженной, драматической атмосферой; широкая эспланада, где сверкала на солнце голубовато-бирюзовая вода бассейна и официанты почтительно склонялись перед купальщиками, угощая их изысканными фруктовыми салатами и ромовыми коктейлями; ночной клуб, бар со сценой и обязательной длиннющей стойкой.