Гавайская рапсодия
Шрифт:
— Я в состоянии справиться с любыми Карсонами, — высокомерно бросил он. Констанс покачала головой.
— Это был бы твой конец, Сидней.
— Констанс, это было бы… На ее ресницах заблестели слезы, комок подступил к горлу.
— Я знаю, что это так, — возбужденно перебила она Сиднея, глотая слезы. — Когда я рассказала Фрэнку об этой истории, он посоветовался с родителями, со своим дядей-послом и они в один голос заявили, что женитьба на мне стала бы концом его блестящего будущего.
— Господи, да они просто стадо
— Я не выйду за тебя замуж, — твердо повторила Констанс. — И когда ты сам хорошо подумаешь, то поймешь, что я права.
— Констанс, я знал, кто ты, еще до того, как мы расстались месяц назад.
Она не смогла скрыть удивления, такого поворота она никак не ожидала.
— Что? — выдавила она из себя.
Сидней прищурившись посмотрел на нее, его лицо было полно решимости и сострадания к Констанс.
— Тебя узнал один человек из нашей делегации.
— Это тот, из службы безопасности? — глухо спросила она. — Он подходил ко мне в спортивном зале.
— Да, Хоуптон. Он сказал, что ты очень похожа на мать и цветом волос, и чертами лица. Ты так же поворачиваешь голову, как она это делала, да и мимика та же. Хоуптон почти не сомневался, что узнал тебя, хотя ты сменила фамилию. Он посмотрел твое досье здесь, в отеле, но не удовлетворился им и связался со спецслужбой Австралии. И перед нашим ужином он сказал мне, что ты дочь Кармайклов.
— И поэтому Хоуптон тогда отозвал тебя? вдруг вспомнила Констанс. — А Тим Карсон знал об этом?
— Нет, конечно, — сказал Сидней. Это почему-то ее успокоило.
— Да, Хоуптон сказал мне об этом тогда, на лестнице, — продолжал он. — Но в этом нет ничего такого, Констанс, Обычная проверка. Ты ведь жила под чужим именем, никому не говорила о своем прошлом и по службе имела доступ к секретной информации.
— Вот как? Я не знала, что склонность к шпионажу передается генетически. Интересно, тебе Маккуин предложил позвать меня на ужин и использовать свое мужское обаяние, чтобы я с тобой пооткровенничала, не так ли?
Он замялся всего на сотую долю секунды, но Констанс все же заметила это, так как хорошо изучила его.
— Да.
А она-то еще принимала мистера Маккуина за порядочного человека. Еще одна разбитая иллюзия.
— Надо было напоить меня, пару раз поцеловать, чтобы я потеряла голову, а затем задать несколько вопросов, глядя мне в лицо? Так ведь? Такое задание тебе было дано?
Сидней пожал плечами.
— Может быть, он и имел в виду нечто подобное. Теперь ты понимаешь, почему я тогда был так зол, почему задавал тебе те бестактные вопросы. Я чувствовал сильное влечение к тебе, я боролся с собой. К тому же я должен был использовать свои чувства для того, чтобы собрать о тебе информацию. Это было омерзительно.
— Но ты все же сделал это, — глядя ему прямо в глаза, сказала Констанс.
— Да, сделал. Частично потому, что хотел с тобой поужинать, поцеловать тебя.
Констанс молча обдумывала его слова. Она старалась не поддаваться проблеску надежды в своем сердце. Она понимала, что здесь ничего не поделаешь. Ничто не может изменить ситуацию. Сидней хочет, чтобы весь мир плясал под его дудку. К сожалению, так не бывает, Она грустно сказала:
— Но дело даже не в этом. Это просто невозможно. — Ее глаза опять наполнились слезами. Быстро, чтобы он не успел перебить ее, она произнесла; — Фрэнк, он… был… такой же честолюбивый, как и ты, и он действительно любил меня, Сидней. И он не сразу сдался. Но реальность разбила его мечты о нашем будущем. Мы живем в реальном мире, а не в раю, который ты создал для нас на неделю.
Сидней подошел к ней, положил руки ей на плечи и повернул лицом к себе.
— Он был трус, — сказал он. — Поверь мне, дорогая.
Констанс охватило отчаяние. Окружающий мир словно повернулся к ней обратной стороной, утратив теплоту и радость.
— Дело не в том, верю я тебе или нет. — Она наклонила голову и поцеловала сильное запястье, лежавшее у нее на плече.
— Тогда почему?.. — Его голос зазвучал возмущенно.
— Пожалуйста, не делай так, чтобы мне стало еще хуже, — прервала его Констанс. — Я дочь предателей. Я знаю, что информация, которую они продали Советам, привела к гибели шести агентов — американцев и британцев. У правительств хорошая память, к тому же они с большим вниманием изучают жен своих дипломатов. Если мы поженимся, тебе станет гораздо труднее делать карьеру. Ты это знаешь лучше меня, Разве я не права?
Сидней помолчал, взвешивая ее слова. Затем коротко сказал:
— Возможно…
Да, он действительно не такой, как Фрэнк, Ни протестов, ни сладких заверений, ни пустых обещаний. Все честно и откровенно.
— Неужели ты думаешь, что я смогла бы спокойно жить, зная, что сделала с тобой?
— Ты сильно преувеличиваешь.
— Не надо, — прошептала она. — Я знаю, как тебе важна твоя карьера. Мистер Маккуин сказал, что у тебя блестящее будущее. Я не могу перечеркнуть все это.
— Понимаю. — Его лицо было серьезным и непроницаемым.
Констанс еле сдерживалась из последних сил, Еще чуть-чуть, и она разрыдается, но она не должна демонстрировать, как ей больно. Он хороший человек, но позже он все равно понял бы, что у их отношений нет будущего.
— Я сейчас же уеду, — сказал он. — Но тебе, разумеется, незачем уезжать. Этот коттедж — твой до конца недели.
Она не знала, как ей реагировать на его слова, поэтому только и смогла проговорить:
— Сидней, нет. Не надо так.
— А что ты предлагаешь? — вежливо осведомился он.