Гаврила Державин: Падал я, вставал в мой век...
Шрифт:
«Здесь лежит Державин, который поддерживал правосудие, но, подавленный неправдою, пал, защищая законы».
Да, наш поэт был неистовым ревнителем правосудия. Вера в правосудие — одна из самых благородных и навязчивых иллюзий, которая мало кому помогла, но Державина не подвела.
ПРЕДИСЛОВИЕ ВТОРОЕ
Эпическое
Державина в истории России заслонили. Его заслонил Пушкин, которого Гаврила Романович «заметил и, в гроб сходя, благословил». Его отодвинули на второй план политики «дней Александровых прекрасного начала», которые недолюбливали и не понимали
И всё-таки Державин как поэт никогда не умирал. То и дело он становился откровением для потомков. Вот как для Рылеева, который видел в Державине пример бескорыстного, героического служения Отечеству — не только престолу, но и Руси святой, но и народу:
Он выше всех на свете благ Общественное благо ставил И в огненных своих стихах Святую добродетель славил. Он долг певца постиг вполне, Он свить горел венок нетленной И был в родной своей стране Органом истины священной. Везде певец народных благ, Везде гонимых оборона И зла непримиримый враг…Между прочим, в Державине было куда больше лукавства, чем мог допустить романтик Рылеев. Но в главном Кондратий Фёдорович прав: правдолюб Гаврила Романович, вслед за Ломоносовым, стал певцом зарождающегося русского (и российского — здесь эти понятия равнозначны) патриотизма. В прежние века всё исчерпывалось ощущением православия как единственной возможности спастись. Бытовала и преданность государю — помазаннику Божьему. Для Державина всё было и сложнее, и проще, он стал патриотом по всем линиям: государственной, церковной, национальной, языковой…
В XVIII веке не было средств массового уничтожения, не существовало и информационных технологий, оперативно сплачивающих людские массы. В 1799-м победу на войне приносили в первую очередь штык и сабля, всё зависело от храбрости, силы, ловкости, опыта каждого солдата. Уже в 1812-м всё больше солдат погибало от огня. Чтобы «уважать себя заставить» — отныне требовались полумиллионные армии. А Державин принадлежал к эпохе, когда многое решала личность. Потому и кажется XVIII век временем титанов. Ну невозможно представить себе Петра Великого императором Всероссийским времён Священного союза, а Потёмкина — главой правительства, в котором бы работали Вышнеградский и Витте. Хотя… Россия двигалась к литературоцентризму, писатели стали властителями дум, и, к примеру, репутация Льва Толстого или Максима Горького напоминала о золотом веке титанов. Во времена Державина литературное поприще не было столь почётным, хотя своим политическим продвижением Гаврила Романович обязан именно стихам. Примечательно: Державин редко обсуждал литературные вопросы в переписке. Это в пушкинские времена литература настолько овладеет умами, что в письмах возникнут целые трактаты о стихах и прозе. О литературе он любил поговорить в приятном дружеском обществе — а в переписке касался почти исключительно практических вопросов.
То был век целеустремлённых, жизнелюбивых людей. Победителей по духу и по биографии. Век первопроходцев, титанов, для которых не было невозможного. Ломоносов! Потёмкин! Румянцев! Суворов! К таким фамилиям так и напрашивается одический восклицательный знак. И Державин был одним из них, из племени созидателей, построивших Российскую империю. Потому и досталось ему почётное место рядом с полководцами и дипломатами вокруг трона Екатерины
Державин был поэтом, политиком, идеологом империи времён взлёта. Он сочинял гимны этой эпохе — в том числе полуофициальный гимн Российской империи «Гром победы». Державин понимал, как никто, что Победа с большой буквы — это и есть всенародная объединительная идея, которая рождается не в кабинетах, не в умах нанятых авгуров.
Из чего состоит история, из какого материала? Можно считать эпохами, столетиями. Но Суворов — великий современник Державина — не случайно говорил: «Я действую минутами!» А вот как говорил Державин:
«История есть наука деяний. История Естественная содержит действии вещества. История Гражданская деянии человеческий.
Отдаленные времена покрыты тьмою, а описывать дела веку своему — подвергаться опасности.
История повествует просто и без пышностей события с засвидетельствованием доверенности их, отвергая двусмысленность.
Записи не иное что суть как припасы историческия. Лучшие источники письмы.
Летопись означает число и порядок времен.
Поденный записи хранилище безделиц.
Некоторой особенной род истории суть Анекдоты. В них собираются любопытныя и достойныя примечания дела, дабы их разобрать философически и политически. В них может вдаваться Автор в глубокия размышления, кои означат даровании его.
История природы есть книга Дел Божественных».
Эти суждения об истории были дороги нашему герою, с них и начнём повествование…
ДОМ МУРЗЫ ИБРАГИМА
Однажды графа Фёдора Ростопчина спросили: «А почему вы — не князь? Юсуповы, Шереметевы — выходцы из ордынских мурз — получили княжеское достоинство, а ваши предки — нет». — «Всё дело в том, что мой предок Ростопча прибыл в Москву зимой». — «Разве время года может повлиять на получение титула?» — «Как? Вы не знаете? Когда татарский вельможа в первый раз являлся ко двору, ему предлагали на выбор или шубу, или княжеское достоинство. Предок мой приехал в жестокую зиму и отдал предпочтение шубе».
Вот и мурза Багрим (то бишь Ибрагим) довольствовался шубой. Приняли его в Москве на высшем уровне, сам великий князь Василий Иоаннович крестил своего нового вассала. Ибрагим стал Илией. Но в князья многочисленные потомки мурзы не вышли. И всё-таки московский правитель расщедрился, и Багрим получил от него завидные вотчины и под Владимиром, и под Новгородом, и под Нижним. На Русской земле, обжитой с древних времён.
От сыновей Багрима произошли Нарбековы, Акинфовы, Кеглевы. У Дмитрия Ильича Нарбекова был, в числе других детей, сын Алексей, получивший громкое имя Держава. Трудно не приметить, что Державин — говорящая фамилия. С такой фамилией мудрено не стать яростным охранителем империи.
От него и пошёл род Державиных, которые «служили по городу Казани дворянскую службу». Осенью 1552 года Иоанн Грозный штурмом взял Казань и присоединил к Руси татарское царство. Город на Волге оправославливали, там поселились дворяне, которым доверял царь.
Впоследствии Казань стала одним из крупнейших городов империи, уступала только двум столицам. Город двунациональный, с восточным колоритом, но с заметным преобладанием русских.
В чём заключалась дворянская служба? Державины участвовали в крымских походах, честно проливали кровь за царей. Дед поэта — Николай Иванович — носил прозвание Девятый. Умер он в глубокой старости — восьмидесяти семи лет — однако не дожил года до рождения внука Ганюшки. Детям своим Николай Иванович оставил скудное наследство — Державины были самым что ни на есть обедневшим дворянским родом.