Гаяна (Иллюстрации Л. Гольдберга)

Аматуни Петроний Гай

— Такая глубина, к счастью, не часто встречается. Восемьдесят процентов Мирового океана составляют глубины от двух с половиной до шести километров. Но и это, как вы верно заметили, задача не из простых.

— На какой же глубине бурить?

— На любой, — улыбнулся Егорин. — Теперь о вашей работе в первые дни… Я обработаю материалы аэрофотосъемки и выберу для вас участок километров в десять шириной и сто длиной. По углам этого прямоугольника установим заякоренные ультразвуковые приводы. Ориентируясь по ним и гирокомпасу…

— … и магнитному

компасу, — подсказал я.

— Да, и магнитному, вы начнете одновременно подводную гравиметрическую, фото — и магнитную съемку.

— Понятно. Скажите, если не секрет, что вы устанавливали под полом моей кабины, когда мы были в Москве?

— Особые фотоаппараты. Они превращают ультразвуковые колебания эхолота в световые, фиксирующиеся на фотопленке.

— Ясно. На какой же скорости вести съемки?

— Думаю, что километров сто в час. Иначе долго провозимся. А мы пока займемся биологией.

2

Более пятидесяти часов провели мы в воздухе, снимая шельф и отроги подводного хребта, обнаруженного в районе Пито-Као и Отунуи. Наконец работа окончена. «Илья Муромец» плавно опустился на гладкую поверхность Тихого океана.

Ученые принялись изучать результаты съемки. В кают-компании стало тесно: на столе, на креслах и диванах вдоль стен лежали карты и длинные полосы фотоснимков. И только я, Венев, Перстенек, Петренко и Баскин оказались не у дел. Уже в десятый раз мы собирались на носовой палубе вокруг магнитной шахматной доски, но задача так и не была решена. Неизвестно, сколько бы мы еще просидели, но тут раздался голос Петренко:

— Справа по борту лодка!

Мы кинулись к правому борту. В самом деле, подплывала туземная лодка. Любопытные островитяне не утерпели и пожаловали к нам. Даже простым глазом я без труда различил в узкой длинной лодке четырех туземцев. Один из них, высокий, стройный юноша, стоял на корме и размахивал руками.

Венев ушел в кают-компанию. Через минуту он вернулся и, смеясь, рассказал:

— Там такой спор… Вряд ли наших ученых сейчас что-нибудь заинтересует, кроме их доводов. Но Александр Иванович разрешил взять гостей на борт.

— Надо только присматривать за ними, — посоветовал Саша, — как бы чего не сперли.

— Вряд ли, — заметил Петренко.

— Не скажи, Филя, я знаю такой случай. Австриец Тенкерд Вензинер совершал кругосветное путешествие на велосипеде; он побывал в двадцати семи странах и проехал уже пятьдесят тысяч километров, но в Лос-Анджелесе у него свистнули велосипед, и на том дело кончилось.

— Ну, эти ребята будут почестнее, — заверил Петренко. Мы открыли плексигласовое окно, и к нам донесся голос юноши с лодки. Как уверял Филипп Петрович, туземец выкрикивал какие-то слова на английском языке.

— Ты как, в английском силен? — спросил я у Баскина.

— Не очень, — признался инженер. Выяснилось, что и Венев недалеко ушел от него. Оставалось положиться на радиста и всезнающего кока.

— Объяснимся, — обнадежил Перстенек. —

Я помню немного французский, немецкий и, пожалуй, итальянский… Да у нас и электронные переводчики есть, автоматы-полиглоты.

— Тише, тише. С лодки что-то кричат, — прислушался Петренко. — «Мауки — хороший друг, — медленно переводил он, — его товарищи тоже хорошие. Надо познакомиться с людьми летающей лодки».

— Приглашайте их, — сказал Венев.

— Есть, командир! — Петренко, сложив руки рупором, передал приглашение.

Я принес несколько автоматов-полиглотов и настроил их на английский.

— Вы забыли, что они не знают полинезийского языка, — пытался остудить мой пыл Венев.

— Ну и что же? Парень ведь знает английский. Хоть с ним сможем поговорить.

Между тем лодка с туземцами подошла уже к самому борту «Ильи Муромца».

— Скажите им, — попросил инженер, — чтобы они сидели смирно.

В правом борту вертолета открылся длинный паз, и из него бесшумно выскользнул уже знакомый нам гигантский манипулятор — механическая рука. Островитяне потеряли дар речи, пригнулись, закрыв головы. Один Мауки наблюдал происходящее широко открытыми глазами.

Перстенек и Петренко не переставали успокаивать гостей. Мауки вслушивался в их слова, и по его лицу было видно, что он верит этим спустившимся с неба людям.

Алексей Алексеевич осторожно подвел манипулятор к лодке и ухватил ее растопыренной пятерней металлических пальцев. Секунду спустя лодка поднялась в воздух, повисела немного, пока с нее стекла вода, и плавно опустилась на палубу вертолета, рядом с нами.

— Приехали, — весело подмигнул Мауки Алексей Алексеевич.

Началась церемония знакомства. Мауки представил нам своих товарищей.

— Это все строители лодок и жилищ, — с гордостью сказал он. — Нуку!

Из группы туземцев выступил седой сухощавый старик и замер с гордо поднятой головой.

— Тапиу!

Рядом со стариком стал небольшого роста силач, с копной курчавых волос, умными светлыми глазами и длинными натруженными руками.

— Манака!

Вперед вышел светлокожий туземец, длинный, как жердь, худой, с таким же, как у Мауки, узким лицом и вытянутыми книзу ушами. Его серые глаза смотрели на нас с достоинством и доброжелательно.

Настал наш черед. Венев представил туземцам каждого из нас. Первое же его слово, прозвучавшее сперва по-русски, а затем из крохотного динамика автомата-полиглота, висевшего у него на груди, по-английски, привело наших гостей в такое замешательство, что потребовалось разъяснить Мауки и его друзьям, что это за штука.

Наконец наши гости успокоились, но теперь, беседуя с нами, они смотрели только на белые ящички.

Мы сели на скамью у борта и пригласили островитян занять места рядом, но они отказались наотрез и уселись полукругом прямо на палубе. Привыкнув немного к автоматам-полиглотам, островитяне теперь стали удивляться, что такая «хитрая машина» не умела говорить на их языке.