Гайджин
Шрифт:
Якудза, сидевший за рулем. — Нора про себя обозвала его Элтон Джон, поскольку тог смахивал на знаменитого певца коротким торсом и лысеющей головой — включил зажигание, как только синий микроавтобус тронулся с места, и последовал за ним. Оба автомобиля проехали один квартал до Семьдесят второй улицы, а потом свернули налево. Машин на улице было немного — на противоположной стороне двигался серебристо-голубой автобус, а за автомобилем, в котором ехала Нора, нависала громада грузовика, развозившего кока-колу; по одной и по другой стороне дороги двигалось еще несколько легковушек.
Неожиданно
Патрульная машина промчалась мимо и повернула направо в сторону Вест-Энд-авеню. Слишком поздно.
На пересечении Бродвея и Семьдесят второй улицы микроавтобус затормозил перед красными огнями светофора. Лимузин сделал то же самое. Нора оглянулась и увидела вокруг массу людей — одни торопливо входили в подземный переход, чтобы сесть в метро, другие выходили. Небольшая группа людей, стоя на автобусной остановке, дожидалась, когда придет транспорт. То и дело хлопали двери магазинов, баров и ресторанов — покупатели запасались продуктами, необходимыми вещами, а иногда просто заходили поесть и выпить. Оживление царило и вокруг небольшой лавочки, где торговали фруктами. Ее хозяин-кореец доброжелательно поглядывал вокруг и вежливо улыбался клиентам. Норе оставалось только распахнуть дверцу лимузина и выйти на улицу, к людям, а здоровяк и парень, похожий на Элтона Джона, ничего не смогли бы с ней сделать при таком количестве свидетелей.
Она спросила якудза с большими зубами и бычьей шеей, отчего они следуют за каким-то фургоном и оставили в покое Саймона Бендора, который и является убийцей. Тот нехотя ответил, что они уже знают, где живет и работает Саймон, но хотят выяснить, куда это приятель Бендора везет женщину по имени Молли.
Нора не могла не признать, что они поступают правильно. Может ей и не стоит волноваться? Говорил же Виктор, что она часто ведет себя как чокнутая по любому поводу и без повода. Разве не для того они платят своему психоаналитику, чтобы он, наконец, установил причину ее странной нервной возбудимости?
Усилием воли она заставила себя успокоиться и заговорить спокойно и доброжелательно.
— Я рада, что помогла вам узнать, что вы хотели, — обратилась Нора к сидевшим на переднем сиденье. — Надеюсь, я вам больше не нужна? В таком случае высадите меня где-нибудь. До аэропорта я как-нибудь и сама доберусь. Передайте от меня привет Фрэнки, ладно?
Ответа не последовало. Лимузин продолжал следовать за синим фургоном по Семьдесят второй улице и дальше, по направлению к Центральному парку. Оба автомобиля двигались на юг.
Нора Барт снова было открыла рот, чтобы выразить свое возмущение по поводу их молчания, но в этот момент кто-то из сидящих спереди нажал кнопку, и между передней и задней частью салона неслышно опустился прозрачный пластмассовый щит. Она видела, как они переговаривались между собой, но
Глава 18
Манхэттен
Июль 1983
В ноль часов десять минут Саймон Бендор, держась на почтительном расстоянии, довел пожилых супругов-индийцев до входной двери роскошного многоквартирного дома в Верхнем Ист-сайде. Его светлые волосы прикрывал темный парик с косицей, над губой были наклеены фальшивые усы, а глаза спрятаны под темными очками с квадратными стеклами. На нем была зеленая майка с надписью «Ресторан Дома и Джимми Б». В руках у него была большая картонная коробка с приправленной острым перцем пиццей и белый полиэтиленовый пакет, благоухавший итальянскими приправами и чесночным хлебом.
Индийцы почти одновременно поглядели на незнакомца, не скрывая охватившего их невольного страха. Живя в Манхэттене, они уже знали, что преступность стала неизбежным злом даже в этом респектабельном районе. Испорченность нравов и неуважение к закону царили и здесь, на затененных деревьями улицах, застроенных палаццо в итальянском стиле и усадьбами в старофранцузском духе, дорогими многоквартирными домами и сверкающими тонированными стеклами небоскребов. Отсутствие привратника еще больше испугало индусов. С некоторых пор привратник уходил с дежурства ровно в двенадцать ночи, поскольку ночные дежурства владельцы дома отменили в целях экономии.
Саймон дружелюбно улыбнулся пожилым людям и, указав на ящик с пиццей, коротко сказал:
— Доставка пиццы из ресторана.
Напряжение разрядилось. В ответ на улыбку индийцы тоже с готовностью улыбнулись. Муж, тучный и истекающий потом мужчина в традиционном белом в голубую полоску балахоне, открыл ключом двойные стеклянные двери и, отодвинув одну из створок, вежливо предложил Саймону войти. Саймон покачал головой и с техасским акцентом сказал:
— Только после вас, мэм, — обращаясь к симпатичной седеющей индианке в сандалиях, желтом сари и с алым знаком касты на лбу. Та сжимала в руках театральную программку с заголовком «Король и я» и несла пакетик с готовым ужином из близлежащего ресторана. Когда Саймон следом за ней прошел в здание, она, кивком головы указав на свой пакет и коробку с пиццей Бендора, с улыбкой произнесла."
— И у нас, и у вас есть еда, да?
— Точно так, мэм, — ответил Саймон, — совершенно справедливо изволили заметить. — Он вежливо улыбнулся и индианке, и заодно ее мужу, поскольку знал, что улыбка — лучшее прикрытие.
Втроем они проследовали по пустынному холлу, выложенному белой кафельной плиткой, устланному красивым паласом и уставленному удобными креслами и диванами, обитыми красным бархатом. В пятнадцатиэтажном доме было два лифта, поэтому, когда муж-индианец нажал на кнопку, почти сразу же отворились двери одного из них. Саймон предпочел бы поехать в одиночестве, но с другой стороны, ему бы пришлось ждать, пока придет другой лифт, а это означало, что его могут увидеть другие жильцы. Поскольку он собирался навестить квартиру Фрэнки Одори, находившуюся в следующем доме, ему следовало избегать лишних глаз.