Гайдзин

Клавелл Джеймс

— Кто говорит, что я кого-то убивал?

— Никто, но более чем вероятно, что убивали или были причиной смерти. Мы живем в жестокое время. Андре, мне нужна ваша помощь.

— Вы рискуете обречь себя на вечное проклятие.

«Да, и я пролила реки слез, мучаясь из-за этого, — угрюмо подумала она, сохраняя невинное выражение глаз, ненавидя его и то, что была вынуждена довериться ему. — Будь ты проклят за то, что мне приходится отдавать свою жизнь тебе в рабство, но, благодарение Богу, я теперь вижу тебя насквозь. Малкольм и Джейми правы: все, чего ты хочешь, это или диктовать

свою волю дому Струанов, или сокрушить его. Это проклятие, что мне вообще приходится довериться мужчине. Если бы только я была в Париже или даже в Гонконге, нашлись бы десятки женщин, к которым я могла бы тайно обратиться за необходимой помощью, но здесь таких нет».

Она позволила нескольким слезинкам появиться на глазах.

— Пожалуйста, помогите мне. Он вздохнул.

— Я поговорю с Бебкоттом сегодня утро...

— Вы с ума сошли? Немыслимо обращаться к нему, мы не посмеем. Как и к Хоугу. Нет, Андре, я продумала все очень тщательно. Ни один из них не подойдет. Мы должны найти кого-нибудь ещё. Какую-нибудь мадам.

Он опять уставился на неё, открыв рот, ошеломленный этим спокойным голосом и логикой.

— Вы имеете в виду маму-сан? — запинаясь, выговорил он.

— Кто это?

— О... это женщина, японка, которая... содержит местные дома терпимости, заключает контракты на услуги девушек, договаривается о ценах, назначает девушек. И так далее.

Она нахмурила лоб.

— Я не подумала об одной из них. Зато я слышала, что здесь есть один такой дом, дальше по дороге.

— Бог мой! Вы говорите о доме Озорницы Нелли... в Пьяном Городе? Я бы не пошел туда и за тысячу луидоров.

— Но разве этот дом содержит не сестра миссис Фортерингилл? Знаменитой миссис Фортерингилл из Гонконга?

— Откуда вы о ней знаете?

— О боже, Андре, разве я похожа на тупоголовую ханжу-англичанку? — раздраженно вскинулась она. — Каждая европейская женщина в Гонконге знает о заведении миссис Фортерингилл для юных леди, хотя все притворяются, что им ничего не известно, и никогда не говорят о нем открыто, к тому же все, кроме разве что самых глупых, знают о том, что их мужья посещают китайские бордели или имеют любовниц-китаянок. Какое лицемерие! Даже вы поразились бы, услышав, о чем беседуют леди в уединении своих будуаров или когда поблизости нет мужчин. В Гонконге я услышала, что её сестра открыла дом здесь.

— Это не то же самое, Анжелика, здешний дом обслуживает матросов, пьяниц, людей без определенных занятий — отбросы общества. Озорница Нелли вовсе не сестра ей, она просто заявляет так, вероятно, платит определенную мзду за пользование именем.

— О! Так куда же вы ходите? Развлекаться?

— В Ёсивару, — ответил он и объяснил, поражаясь в душе этому разговору и тому, что он тоже может быть столь откровенен.

— Есть у вас особое место, особый дом? Такой, где вы в хороших отношениях с мамой-сан?

— Да.

— Отлично. Пойдите сегодня вечером к вашей маме-сан и раздобудьте то, что они пьют в таких случаях.

— Что?

— Бог мой, Андре, будьте разумны, будьте серьезны! Все это очень серьезно, и если мы не сможем разрешить эту проблему, я никогда не стану владелицей «Благородного

Дома» и потому никогда не смогу содействовать... определенным интересам. — Она увидела, что удар попал в цель, и осталась ещё больше довольна собой. — Пойдите туда сегодня и попросите у неё лекарство. Не спрашивайте его у своей девушки, вообще не говорите ни с кем из девушек, они, скорее всего, о нем не знают. Спросите patronne, маму-сан. Вы можете сказать ей, что у девушки задержка.

— Я не знаю, есть ли у них такое лекарство. Она добродушно улыбнулась.

— Не будьте глупым, Андре. Конечно же, оно у них есть, обязательно должно быть. — Её правая рука принялась вытягивать пальцы левой перчатки. — Как только эта проблема будет решена, все пойдет чудесно, и мы поженимся на Рождество. Кстати, я решила, что будет лучше, если я съеду от Струанов, пока мы не поженимся, — силы мсье Струана прибывают теперь с каждым днём. Сегодня я переберусь в миссию.

— Разумно ли это? Лучше оставаться с ним рядом.

— При обычных обстоятельствах — да. Нужно, правда, думать о приличиях, но более важно то, что после лекарства я наверняка буду неважно себя чувствовать день или два. Как только это будет позади, я решу, следует ли мне вернуться. Я знаю, что могу положиться на вас, друг мой. — Она встала. — Завтра, в то же время.

— Если я ничего не достану, я пришлю вам записку.

— Нет. Будет лучше, если мы встретимся здесь в полдень. Я знаю, что могу положиться на вас. — Она улыбнулась ему своей самой милой улыбкой.

У него зазвенело в ушах и от этой улыбки, и от того, что, как бы ни разворачивались события, она теперь навсегда прикована к нему.

— Эти иероглифы, — произнес он, — те, что были написаны на простыне, вы их помните?

— Да, — ответила она, удивленная столь внезапным переходом. — Почему вы спрашиваете?

— Не могли бы вы начертить их для меня? Возможно, я узнаю их, они могут означать что-нибудь.

— Они были начерчены на покрывале, не на простыне. Его... его кровью. — Она сделала глубокий вдох, протянула руку, взяла ручку и обмакнула её в чернила. — Я забыла сказать вам об одной вещи. Когда я проснулась, маленький крестик, который я носила с самого детства, исчез. Я обыскала все, но нигде его не нашла.

— Он украл его?

— Я так полагаю. Но больше не взял ничего. Там были ещё драгоценности, но их он не тронул. Их нельзя назвать слишком дорогими, но они стоили больше, чем крест.

— Вот, — сказала она, протягивая ему лист бумаги.

Он долго смотрел на него; солнечный луч посверкивал на золотой печатке, которую он носил всегда, не снимая. Иероглифы не говорили ему ни о чем абсолютно.

— Сожалею, но они лишены смысла. Они даже не выглядят как китайские — китайские или японские, иероглифы все пишутся одинаково. — Внезапно ему в голову пришла какая-то мысль, он перевернул листок и охнул: — Токайдо — вот что они означают! — Его лицо побелело. — Вы просто срисовали их вверх ногами. Токайдо увязывает все воедино! Он хотел, чтобы вы знали, хотел, чтобы все Поселение знало. Так бы оно и случилось, расскажи вы кому-нибудь о том, что произошло с вами! Но зачем ему это понадобилось?