Гайдзин
Шрифт:
Устало, в большой тревоге, он закрыл глаза. Чем упорнее он старался найти ответ на этот вопрос, тем дальше уплывали его мысли. Дверь неслышно отворилась. В комнату вошёл его Номер Один Бой, открыл рот, чтобы поздороваться, но, увидев бледность и годы, проступившие на лице хозяина, нахмурился, решил, что он спит, поэтому налил в бокал виски и поставил на столик рядом с ним. Его глаза пробежали по письму Андре, лежавшему поверх других бумаг, потом так же бесшумно он вышел.
Через несколько минут раздался стук в дверь. Сэр Уильям, вздрогнув, пробудился, в двери показалась
— У вас есть минута времени?
— О, хеллоу, Джордж, конечно. — Сэр Уильям убрал исписанные листы в папку, мрачно ощущая на себе ту притягательную силу, которую они, казалось, излучали. — Присаживайтесь, наливайте выпить, что там нового?
— Ничего. — Бебкотт ещё никогда так не уставал. — Я ненадолго, просто заглянул сказать, что пойду прилягу на несколько часов. Счет пока такой: три человека из Пьяного Города, один бармен-австралиец и двое бродяг, документов никаких — в развалинах могут оказаться ещё тела, но один Бог знает, когда их закончат расчищать. Никто как будто особо не переживает.
— Что насчет деревни и Ёсивары?
— Цифр от них мы никогда не получим. — Бебкотт зевнул. — Похоже, они считают сведения такого рода государственной тайной. Не стану их осуждать, мы для них люди чужие. Я так полагаю, что жертв немного. То же самое и в нашей Ёсиваре, благодарение Богу. Вы слышали, что при каждой гостинице есть погреб на случай подобных бедствий?
— Чертовски разумно. Нам следует перенять эту идею.
— Жаль, что так получилось с Андре... — сказал Бебкотт, и по телу сэра Уильяма вновь пробежала дрожь. — ...Нам жутко повезло, что больше никто из наших не попался в Ёсиваре. Как Филипу удалось выбраться оттуда живым, я до сих пор не понимаю. Уильям, он сильно потрясен потерей своей девушки, почему бы вам не дать ему отпуск на пару недель, пусть съездит в Гонконг или Шанхай?
— Работа будет для него лучшим лечением, и он нужен мне здесь.
— Возможно, вы правы. — Ещё один зевок. — Господи, как я устал. Вы знаете, что Хоуг отплывает с сегодняшним пакетботом?
— Да, он говорил мне. По крайней мере, сказал, что поговорил с вами и что вам он не нужен. Видимо, Тесс приказала ему вернуться сразу, как только он будет знать... если окажется, что она не в положении.
— Да. Между нами, Уильям, он вдруг спешно засобирался назад в Индию, думает, что там его счастье. Надеюсь, он отыщет его, он великолепный врач, вот только болтает слишком много. — Нахмуренный лоб и подавленный зевок. — Он не рассказывал, что Тесс написала в своём письме?
— К Анжелике? Нет. Сказал, что она ему письмо не показывала. Трудно погонять этого быка, когда нельзя щелкать бичом над его головой, — сказал сэр Уильям, внимательно наблюдая за Бебкоттом. — Днём заходил Небесный Наш, тоже ни словом не обмолвился об этом, сказал только, что Анжелика хотела, чтобы я удостоверил её подпись на письме, которое она посылает Тесс.
Бебкотт немного оживился.
— Хотелось бы мне знать, что в нем.
— Мое дело лишь засвидетельствовать подпись. По всем правилам мне не обязательно знать его содержание.
Бебкотт вздохнул, снова зевнул.
— Мне так ужасно жаль
— Выспитесь хорошенько, и спасибо вам, вы здорово поработали. Кстати, — остановил его сэр Уильям. Он не хотел, чтобы Бебкотт уходил, и в то же время боялся, что, если тот останется, его одолеет искушение показать ему письма Андре, спросить его совета. — Когда вы в следующий раз встречаетесь с Андзё?
— Через неделю или две, когда кончится лауданум, без него старику придется совсем туго.
— Так он безнадежен?
— Совершенно. Ему осталось лишь несколько месяцев, анализы указывают на это достаточно четко — внутренности у него ни к черту. Наш человек Ёси. — Ещё один болезненный зевок. — Как вы считаете, это Андзё, или Ёси, или оба они отдали приказ о поджоге?
— Тот ли, другой ли, оба ли или ни один из них — этого мы никогда не узнаем. — Он смотрел, как Бебкотт, прихрамывая, направился к двери. — Джордж, с медицинской точки зрения, если женщине дать снотворное, мог бы мужчина овладеть ею, а она бы при этом ничего не почувствовала?
Бебкотт часто заморгал и повернулся к нему; всю усталость как рукой сняло.
— Почему это вы вдруг спрашиваете об этом?
— Да просто к слову пришлось, когда вы упомянули о лаудануме. Пару дней назад Сергеев развивал какие-то дикие теории насчет наркотиков, какая от них польза и вред. Могло бы такое случиться?
После некоторой паузы Бебкотт утвердительно кивнул, не поверив этому объяснению. Он знал, насколько тонко действует ум Вилли, и пытался угадать, почему он задал этот вопрос, но был слишком умен, чтобы повторять свой.
— Если бы доза была большой, а мужчина — не слишком диким, да, без всяких проблем.
Он подождал, но сэр Уильям лишь задумчиво покивал, поэтому он махнул рукой, прощаясь, и вышел. Сэр Уильям опять открыл папку.
Его пальцы дрожали, когда он перечитал заключительное письмо Андре. Все достаточно ясно. Вся цепочка событий началась с дозы снотворного в Канагаве, снотворного, которое ей дал Джордж. Если бы она проснулась, тот человек убил бы её , в этом не может быть никакого сомнения. Значит, она была спасена, но при этом погублена. Но почему тот человек не убил её потом, зачем ему было оставлять её в живых? Это лишено смысла, с какой стороны ни посмотри. И что произошло во французской миссии в ту другую ночь, когда он вернулся? Если бы не Джордж...
А что Джордж? Если он мог дать ей такое лекарство, чтобы помочь ей уснуть, чтобы сохранить её рассудок, он, конечно, с легкостью мог проделать то же самое и с Андре, чтобы избавить от шантажиста женщину, которую он явно любит. Чрезмерно большая доза того же самого лекарства...
Джордж Бебкотт? Господи, я, должно быть, схожу с ума. Не мог он пойти на такое!
Или мог?
А Анжелика, не может быть, чтобы она проделала все это! Или может?
Чёрт побери, что же мне делать?