Газета День Литературы # 108 (2005 8)

День Литературы Газета

И до сих пор по Риму мчатся гунны.

МАШКА

И розы бесноватые по дугам,

И, очертя башку… чем? очертя.

Да голубым непостижимым кругом.

Да кто же Ты, ко всем своим калугам,

Торжкам и псковам, серпуховым, лугам

Прижавшая Бессмертное Дитя?

Звезда

во лбу и месяц у затылка.

— Звезду как звать? Не помню.

Ну… Денеб

Иль Сириус. Толстой? Да, предпосылка

Спирали нравственной.

Но ах! ещё бутылка

Пустая бы нашлась, одна бутылка...

Всего-то! И хватило бы на хлеб.

ПСИХОАНАЛИЗ

— Настасья Филипповна, я… Парфён.

— Прикажете быть Парфёновой?

А мне к лицу... обсидиановой,

Чёрной, как Саша, пластинкою граммофоновой,

Жемчужиной чёрной — плачь и обманывай,

Кошкою чёрной, играющей с мышкой,

За что и кончу (в одно и верую)

По приговору Парфёна вышкой.

Лучше бы съела серую.

Как сама над собою Русь,

Чёрной Невой всё равно сомкнусь

Над Распутиным Гришкой.

ЗАРЯДЬЕ

Это не вой одичалых волчат.

Это всего-то лишь смотрят из ночи

Женщины обворожительной очи.

Ну а в ответ век и эра молчат.

Разноязыки и разнокалиберны.

Мода на Бога!?. О, нет! Вана Клиберна

Вечер и в Знаменском — чудный! собор —

Помню, мы плакали, видя Покровского

Дмитрия, слушая Митенькин хор.

……………………………………….

Блёстками снега Москва изузорена.

Чай у вдовы художника Корина.

Люди святые на полотне, —

Русские люди! И настоящая,

Как и слеза, их молитва в цене

Столь высока, что богатой шпане

Не по карману рванина ледащая.

Что происходит в этой стране?

Верует в ней только "Русъ уходящая"

Завтра, вчера ли, вне времени, вне…

АССОЦИАЦИИ

Да что уж о таланте, о любви?

Жила, страны не чуя под собою,

Страны, чьи Спасы только! на крови,

Парят над бездной, что зовут судьбою,

Причём не лишь! её, а Вавилона,

Ассирии... Да всех не перечесть.

История забавная персона —

Мчит на аукцион с аукциона.

Ну не даёт прелестнице присесть

Не Соломон, а... перстень Соломона.

Роман Солнцев СЛЕД В СЛЕД

1.

Угрюмые декабрьские морозы миновали, в январе стало чуть светлей, и Иван Григорьевич продолжил работу. Правда, батареи в мастерской еле теплились, пришлось разориться и купить два масляных обогревателя — не так уж много электричества они тянут. Один "камин" Иван Григорьевич поставил возле корыта с синей глиной, другой — под постаментом, на котором и отшлепывал ладонями и лелеял будущую фигуру N.

Губернатор N погиб самым нелепым образом — поехал в ноябре с помощниками по тонкому еще льду на охоту (или рыбалку?), и вездеход провалился под берегом, где крутая скала, не выбраться.

Только водитель и спасся, вынырнул, выбив плечом стекло, остальные захлебнулись в ледяной воде. Тело бравого губернатора, генерала в отставке, увезли в Москву и там, на Новодевичьем, похоронили. Все-таки бывшая слава России.

Перед тем как увезти, выставили в Большом концертном зале, где сибиряки смогли проститься с ним. И стоя возле гроба, глядя на заносчивое и после смерти лицо губернатора, Иван Григорьевич решил: сделает памятник, и сделает его весьма оригинальным: генерал как бы пытается продраться наверх через обломки льда, через полынью.

Он и в жизни был человек неординарный. Мог стать министром обороны, но когда ему сказал бывший президент: заместителей не трогать, это мои люди, генерал ответил: это мертвецы, вы погубите армию.

Что, кстати, и получилось. Сам же N уехал в Сибирь и был на "ура" избран губернатором огромной области. И сразу же разогнал старую администрацию, прежде всего — коммунистов вывел за черту. И начал наводить порядок: военных мужиков назначил главами городов, ввел их в советы директоров заводов, открыл кадетские корпуса, чтобы подготовить себе в помощь бравую молодежь.

И вот на тебе... только воры подались прочь из области, только льстецы увяли, как и погиб мужик.

Яростное его лицо снилось Ивану Григорьевичу. И он все больше убеждался — да, грандиозный, дерзкий может получиться памятник бывшему губернатору. Но Иван Григорьевич, на свое горе, человек откровенный, везде и всегда рассказывал о своих проектах: и просто знакомым, и коллегам. Наверное, наивно полагал в душе, что, коли засветил идею, ее уж не украдут. Меньше всего заинтересовался будущим памятником старый приятель Константин Александрович, маленький, улыбчивый, усатенький, с носом Гоголя.