Газета День Литературы # 79 (2004 3)

День Литературы Газета

Так бьют чемпионы мира по боксу. Сперва, опираясь на всю правую стопу, резко пошло бедро, закручивая корпус, затем, набирая скорость, плечо выбрасывает пока еще расслабленную руку и только в последний момент завершения удара вся сила телесная сходится в стальном кулаке, который сметает всё на своем пути. То же самое происходит и с духовной силой поэта.

Поэма неисчерпаема. В ней заложено развитие грядущих поэтов. Которые, вспорхнув с ветвей этого могучего Древа, разнесут по миру семена-образы. А наиболее талантливые и могучие станут прорастать сразу от корней, разламывая спрессованную каблуками поклонников и почитателей поэта Русскую

землю.

Хотя мэтр говорил мне, что эта поэма москвичам не по зубам, думаю, что он ошибался. Найдутся в белокаменной умы, которые напишут и лучше меня, и глубже, и может быть даже — борозду испортят.

Татьяна ГЛУШКОВА. ПОСЛЕ ПОБЕДЫ

Издательство "Ладога-100" представляет

Татьяна ГЛУШКОВА.

ПОСЛЕ ПОБЕДЫ

(Летопись дальнего детства)

М.: Ладога-100, 2002, 464с., с ил.

(серия "Русская Традиция").

Предисловие Николая Лисового.

Новая книга знаменитого российского поэта и литературоведа Татьяны Глушковой (1939-2001) автобиографична. Она охватывает период с 1943-го (освобождение Киева от немцев) по 1953-й год (смерть Сталина).

Вместе с тем, это художественное произведение, воссоздающее живой портрет Эпохи. Задуманная как "летопись дальнего детства", книга вобрала в себя рассказы, каждый из которых является завершенным произведением и одновременно главой большого повествования.

Можно сказать, что главный герой этой книги — Родина, Россия — вместе с родным, бесконечно дорогим для Т.Глушковой и нежно любимым ею Киевом, который она никогда не звала своей "малой родиной". Родина для нее всегда была большой "в каждой своей точке, крепко вписанной в космос СССР".

Полностью цикл "После Победы" публикуется впервые.

Адрес издательства "Ладога-100":

127030, Москва, пер. Чернышевского, д. 5, корп, 1. оф. 01.

[phone], 971-4733, e-maiI: [email protected].

Станислав Куняев НО ИСТИНА ДОРОЖЕ...

Щедрое наследство оставил после себя Вадим Кожинов. Кроме книг о поэтах пушкинской и тютчевской плеяды, о поэзии Николая Рубцова, о великом Федоре Тютчеве, он в последнее десятилетие своей жизни переосмыслил и древнюю, и новейшую эпоху Отечества в трудах "История Руси и русского слова", "Черносотенцы и революция", "Победы и беды России", "Сталин, Хрущев и госбезопасность"... Эти книги он, как оружие, вложил перед своей смертью в руки русских патриотов. Вроде бы по большому счету жизнь удалась. И все-таки, раздумывая о его судьбе, нет-нет да и вспомнишь горькую евангельскую истину о том, что "нет пророка в своем отечестве".

Нет, я не об антикожиновских статьях покойной Татьяны Глушковой вспоминаю. Защищая своего друга, я успел сказать ей всё еще при жизни обоих. Кроме нее, приходилось оберегать его имя от облыжных и несправедливых выпадов

В.Бушина, Л.Котюкова, В.Сахарова, И.Глазунова. Вроде бы патриоты, а вот поди-ка... А совсем недавно и Валентин Сорокин наконец-то решился окончательно перечеркнуть литературную судьбу Вадима и опубликовал с благословения Владимира Гусева в "Московском литераторе" статью под названием "Путь в одиночество".

Тяжело мне было ее читать не только потому, что она пытается утвердить неправду, но и потому, что Валентин мой давний товарищ. Нас с ним породнила и общая боль о России, и общая борьба, и общая любовь к Сергею Есенину и Павлу Васильеву. Но, как говорится, Платон мне друг, но истина дороже. С твоей неправдой, Валентин, я примириться не могу и сделать вид при встрече, что как бы ничего не произошло — тоже не сумею.

Перечитай внимательно сам, что ты пишешь:

"Не знает Кожинов нас, поэтов русских, кто живет далеко от Москвы. Не знает ни сибиряков, ни уральцев".

"Не вина, а беда Кожинова, что он не задержался в саду поэтов: Владимира Луговского, Александра Прокофьева, Бориса Корнилова, Дмитрия Кедрина, Павла Васильева, Бориса Ручьева, Василия Федорова, Николая Благова, Бориса Примерова и многих отважных русичей слова и дела, просверкавших перед ним...

Кожинов не осилил, не опроверг поэта Льва Котюкова, а Лев Котюков своим творчеством опроверг неопровержимого Кожинова".

Вот так высокопарно хлещет наотмашь уральский казак московского Любомудра. И отчасти, ты, Валентин, прав. Знать-то Вадим знал и читал всех, кого ты вспоминаешь, но любил и ценил по-своему выбору только тех, кто западал ему в душу. Да, к именам поэтов тобой перечисленных он относился равнодушно. У него были свои пристрастия, он не считал значительным явлением поэзию Татьяны Глушковой, не включил в свою антологию современной лирической поэзии ее и твои стихи, хоть я за них настойчиво ратовал. Ну что из того? Всех любить невозможно и смешно. Любовь избирательна. Вот он и выбирал Николая Рубцова, Анатолия Передреева, Глеба Горбовского, Анатолия Жигулина, Алексея Прасолова, Василия Казанцева, Юрия Кузнецова, Виктора Кочеткова, Николая Тряпкина... Что — мало? Или они, на твой взгляд,— не русские поэты? Осмыслить их значение — задача непростая, и низкий поклон Вадиму за это. Неправ ты и в том, что он якобы не знал и не любил "русских поэтов, живущих далеко от Москвы" . Неужели ты забыл, что он всегда помогал словом и делом нижегородцу Федору Сухову, Виктору Лапшину из Галича, Борису Сиротину из Самары. Много раз в последнее десятилетие Вадим с завидным упорством разыскивал и публиковал в "Нашем современнике" со своим вступительным словом стихи вологжанина Михаила Сопина, омича Аркадия Кутилова, а то вдруг обнаружил в Казахстане замечательного русского поэта Евгения Курдакова.

Зачем же обвинять его в каком-то столичном снобизме?

А сколько страниц его книг посвящено творчеству Александра Твардовского, Михаила Пришвина, Николая Заболоцкого, Михаила Шолохова, Василия Белова?! И все они — наши коренные русские таланты.

Очень тебе хочется убедить и себя, и читателя в том, что Кожинов был всего лишь скучным теоретиком и бесталанным литератором:

"Книгу Вадима Кожинова "Как пишут стихи", изданную недавно, читать невозможно... такая в ней лишаистая архивная скука".