Газета День Литературы # 96 (2004 8)
Шрифт:
Валентина ЕРОФЕЕВА УМЕРЕТЬ И ВОСКРЕСНУТЬ
Александр Худорожков. Капельки на стекле. — М.; Глобус, 2004.
"Людям не хватает слов.
Добрых, искренних слов.
Слов из детства или ещё раньше —
из времени первой маленькой капельки."
И вот его книга в руках — "Капельки на стекле". Поэма. В ней нет ни единой рифмованной строчки (его). И даже белого стиха нет. И верлибра. Но всё равно — поэма. И в книге этой — жизнь. Простая, как капелька. И сложная, как душа человеческая, впитывающая и капельку эту тоже как часть гармонии космоса — Божьей гармонии.
"Человек, даже самый сильный, ловкий, выносливый, удивительно хрупок, удивительно беззащитен и мал. Своё, воспеваемое им же, величие он пытается закрепить в строчках, музыке, картинах, архитектуре. Оживляет камень, придавая ему структуру, порядок, вселяя в него выстраданную логичность. Добивается продления своей собственной биохимической жизни. И в результате — приближается к неодушевлённому, бездуховному, несущему вселенский холод или всесжигающий взрыв концу…" Что же надо делать, чтобы избежать этого "вселенского холода" или "всесжигающего взрыва" конца? А ничего — просто жить и любить. И тогда прожитое пространство наполнится смыслом и истиной.
Любить женщину — мать, бабушку, любимую, жену, дочь, друга. И это сделает человека "вечным и счастливым", хотя главные составляющие этой любви — "боль и прощение". Ценить дружбу — "дружба — приручённая Любовь. Другом быть трудно — любовь либо исчезнет, либо взорвётся всё сметающей волной. Другом быть просто — надо только любить".
Любить Родину — "это тихое, плавное пение, поднимающееся из тверди и округлости, по которой ты ходишь; как сквозь струны проходящее через реки, озёра, леса, поля; разворачивающееся радугой; плывущее облаками; взрывающееся млечной дорогой и сворачивающееся в капельку на стекле…". Любить это место, "где хочется умереть и воскреснуть".
Любить человека во всех его проявлениях, во всех временных измерениях от рождения до смерти. Отторгая, отметая от него всё, порождённое и несовершенством его и довлеющими над ним силами не только Добра, но и Зла. Любить человека не вообще, а вот этого конкретного шофёра Петровича, резчика по дереву Владислава, учёного-самоучку, "вруна" и поэта Геннадия, православного священника отца Андрея… Это — главное.
"Кому нужны эти капельки? Зачем появились на свет? Ведь в мире уже всё есть для счастья, любви, радости…" Парадоксально, не правда ли, вот это последнее утверждение автора: "в мире уже всё есть для счастья, любви, радости…". Парадоксально — но как верно. Даже на фоне войн, предательств, катастроф, голода, глупости и вселенской боли.
Виктор ПРОНИН — Наталья ДАЛИ ПИСАТЕЛЬ “В ЗАКОНЕ” Литературный допрос с пристрастием
На телевизионные экраны страны вышел, уже в который раз, пятнадцатисерийный фильм "Гражданин начальник", снятый по романам Виктора Пронина "Банда". Как и фильм "Ворошиловский стрелок" по роману "Женщина по средам" он стал поистине народным фильмом. Его ждут, смотрят по нескольку раз, пересказывают друзьям и соседям.
Взглянуть на себя, на собственные книги, на убеждения и заблуждения с криминальной колокольни... Согласитесь, может получиться не только забавная картина, но и довольно интересная. Если, конечно, разговор будет искренним и нелукавым. Похоже, искренности в этом интервью предостаточно. А это уже неплохо.
Наталья ДАЛИ. Виктор Алексеевич, если вы не возражаете, то, учитывая характер будущего разговора, я бы хотела называть вас обвиняемым? Как вы к этому относитесь?
Виктор ПРОНИН. Знаете, Наташа, поскольку обвинение мне ещё не предъявлено, то, следуя процессуальному кодексу, я бы предпочёл называться подозреваемым. Тем более что моя фамилия и это слово "подозреваемый" начинаются на одну букву. А вы, к примеру, будете дознавателем — ваша фамилия и это слово тоже начинаются на одну букву.
Н.Д. Принимается. Итак, первый вопрос. Скажите, подозреваемый, что заставило вас в достаточно зрелом возрасте ступить на скользкий и чреватый путь создания детективных романов? Жажда славы? Денег? Желание окунуться в мир опасности и риска? Или какие-то внутренние особенности характера потянули вас к криминалу?
В.П. Может быть, для начала вы мне скажете, в чем я подозреваюсь?
Н.Д. Скажу. В подстрекательстве к совершению особо тяжких преступлений. Но об этом чуть позже. Вопросы здесь все-таки задаю я. Итак, что вы ответите? Уточняю... Ведь у вас уже была специальность горного инженера, вы закончили институт, какое-то время даже работали по специальности... И вдруг всё бросаете. Прокололись в чем-то?
В.П. Да, согласен. Я поступил опрометчиво.
Н.Д. Мягко сказано! Вы слиняли!
В.П. И опять согласен. Слинял. Скажу больше — тайком. Ночью. Ушел с работы и не вернулся.
Н.Д. А ведь всё в вашей жизни складывалось очень неплохо.
В.П. Даже хорошо. Я не боялся шахты, не боялся всех этих взрывов, обвалов, газа и пыли. Как-то заблудился в старых выработках, откуда вообще никто не возвращался. Темнота кромешная, над головой километр угольной породы, батареи сели, лампочка погасла... Я ничего не вижу не то чтобы на расстоянии вытянутой руки, но вообще ничего не вижу. Только стойки похрустывают под напором кошмарного веса земли, куски породы время от времени вываливаются откуда-то сверху... Я сел, подумал, вернее, попытался подумать — где мог оказаться?! Потом вдруг почувствовал запах свежего огурца. Запахи в шахте, во всех этих штреках, выработках распространяются очень далеко. И я пошёл на запах огурца.