Газета "Своими Именами" №10 от 08.03.2011
Шрифт:
Конечно, сказать, что Дм. Быков глуп, чрезвычайно было бы несправедливо, это больше относится к некоторым другим современным героям - с «сервитутами». Сам он изволил пошутить, что не считает себя особенно умным. «Я – догадливый», - заявил он в одном интервью.
В Интернете люди пишут: «Быков фигура заметная, Чтобы не сказать одиозная. Не боится ляпнуть что-нибудь такое ради красного словца. Что ему только ни инкриминировали: лишний вес, незнание языка, бездарность, конъюнктурность…»; «Талантливый скандалист»; «Его фирменная ироничность пронизывает весь роман от первой его строчки до конца» (наверное, перебор иронии
Вырисовывается по-настоящему гоголевский тип, смесь Ноздрёва, Хлестакова и Чичикова: «О чём бы разговор ни был, он всегда умел поддержать его: шла ли речь о лошадином заводе – он говорил и о лошадином заводе; говорили ли о хороших собаках, - и здесь он сообщал очень дельные замечания; трактовали ли касательно следствия, произведенного казенною палатою, - он показал, что ему небезызвестны и судейские проделки. Было ли рассуждение о биллиартной игре – и в биллиартной игре не давал он промаха; говорили ли о добродетели – он и о добродетели рассуждал очень хорошо, даже со слезами на глазах».
На сегодня Быков написал свыше десятка больших книг прозы. Последний недавно вышедший его роман «Остромов, или ученик чародея» завершил трилогию о 20-х гг., состоящую ещё из книг «Оправдание» и «Орфография».
В январе 2011 состоялась премьера его четвертой пьесы «Медведь».
А ещё он написал и продолжает много писать в стихотворном жанре. Недавно признался: «Взял как-то толстую книгу своих стихов, с гордостью стал их перечитывать и понял, что на самом деле это такое г…!». Многие свои статьи в самых различных изданиях он сопровождает стихами, а иногда они целиком бывают написаны в стихотворной форме. В стихах встречаются довольно остроумные места, в целом же по стилю они сравниваются некоторыми с «Гаврилиадой».
Сейчас Дм. Быков лауреат многих литературных премий: «Студенческий Буккер», «Национальный бестселлер», «Большая книга», трех «Премий братьев Стругацких» и некоторых других.
О том, как начинался его путь к большой литературной славе, Быков рассказал следующим образом. На его первый роман «Оправдание» в прессе появился ряд разгромных, резко негативных рецензий, писали о бездарности и претенциозности автора, графоманстве и т.п.
После этого Быкову позвонил французский издатель Рубинштейн (!) и сказал: если так ругают, значит, надо издавать. Его и стали издавать сначала во Франции, а затем и в других странах, что немало способствовало авторитету Быкова уже в России.
Последовали романы Быкова «Эвакуатор», «Списанные», «На пустом месте», «ЖД», «Живой», была фантастика, детские сказки, книги из серии ЖЗЛ о Пастернаке, Горьком, Окуджаве. За работу «Борис Пастернак» Быков получил сразу две премии - «Национальный бестселлер» и «Большая книга». Многим эта книга понравилась, но были и отрицательные отзывы со стороны специалистов по творчеству Пастернака.
В книге о Пастернаке Быков продемонстрировал в очередной раз характерное для него болезненное внимание к теме еврейства. Он выводит многие особенности творчества поэта из его еврейского происхождения. Сам же Пастернак свое еврейство никак не выпячивал и был крещен в православие.
Точно так же в статье о двукратном лауреате Гонкуровской премии французском писателе русского происхождения Гари Быков целую теорию возвел вокруг его сомнительного, по отцу, еврейства. Оно превозносилось как исток настоящего
В интервью Шендеровичу Быков как-то сказал: «Я сам еврей. Во мне есть и русская половина, она определяет все мои поступки, а еврейская – определяет все мои убеждения». Далее он демонстрирует свое понимание национального вопроса в России очень характерным для либерала образом. «Когда человек при мне говорит «Я - француз», я не чувствую никакой опасности, а когда говорит «Я – русский», причем нагло (!), агрессивно, с напором, все начинают понимать, что за этим стоит национализм, фашизм». Вероятно, психолог объяснил бы такой странный подход чем-то вроде комплекса вины.
И, наверное, именно русофобская половина Быкова ответственна за многие его оценки русской истории и жизни в романах, а также за такие его высказывания, как - «имеет место отрицательная селекция русских»; «зловонная необразованная среда (в России)»; «евреи делают российскую историю не вместе с русскими, а вместо них» (он точно имел в виду не победы в войнах, свершение пятилеток и выход в космос, а перестройку и приватизацию); «интеллигенция – единственно хорошее, что породила Россия».
Интересный разговор, как раз об интеллигенции, с участием Быкова состоялся в прошлом год на канале «Культура». На очередном национально-демократическом междусобойчике Архангельского речь шла о том, что представляет собой интеллигенция в России. Говорили с пафосом, что представителям интеллигенции свойственен высокий уровень культуры, национальной терпимости, критическое отношение к власти, особая совестливость и т.п.
В завершении этого кастового самовосхваления Быков, один из главных собеседников-интеллигентов, заявил, что не считает скромность качеством, которым должен обладать интеллигент. Он привел известное высказывание Черчилля (переврав, впрочем, авторство) о том, что именно скромностью маскируются серость и заурядность. «Лично мне, - сказал он, - скромность просто противна» (кто бы сомневался, большего нарцисса трудно сыскать). И «интеллигенты», которые только что говорили о своей культурности и совестливости, согласно закивали головой.
После получения в короткие сроки стольких литературных премий самомнение Быкова поднялось до уровня восприятия себя современным классиком русской литературы.
Есть ещё один такой «классик» в либеральной тусовке – Виктор Ерофеев, но у того и романов, и премий существенно меньше, хотя есть участие в «Метрополе», которым он не перестает гордиться. Быков его себе равным не признаёт и при случае умело опускает:
«Думаю, что последние работы В. Ерофеева, Дм. Пригова и Вл. Тучкова сделали для легитимизации почвенничества больше, чем любой Бондаренко». Под термином почвенничества Быков имеет в виду ненавистное ему патриотическое направление в русской литературе.
И он, в качестве одного из самых активных борцов с «русским национализмом» и с позиций признанного либерального авторитета, «классика», считает себя вправе исключать из так называемого «современного литературного процесса» Белова, Распутина, Кожина, Куняева, Проханова, Кузнецова, Бондаренко и других русских писателей, озабоченных судьбой народа.
Отлично зная, как и кем сегодня в России унавоживается это агитпроповское идеологическое поле, называемое литературным процессом, Быков лицемерно утверждает: «Нет никакой нужды приращивать к русской литературе то, что отрублено никак не демократами и не жидами, а самим ходом литературного процесса».