Газета "Своими Именами" №11 от 02.11.2010
Шрифт:
В ноябрьскую темную ночь вошли в горловину "Кувшина". Пчелинцев при этом сказал мне: "Чуешь, татарчонок, кругом стреляют, это, наверное, бабушкино Кувшино". "Что я, глухой, что ли!". Мы вошли на полуокруженную территорию. Прошли пару километров и остановились на готовой огневой позиции других частей. Справа на расстоянии трех километров через центральную шоссейную дорогу на Латвийскую ССР находится село Спасс-Бороздень, а впереди нас - закрепленный по всем правилам военного искусства сильный противник. Расстояние между нами и противником примерно 800 метров или километр. Он расположен на 3-5 метровой низменности, что устраивало нас.
В последних числах ноября месяца 1943 года мне дали взвод отборных боевых бойцов из добровольцев нашего батальона
17 декабря 1943 года всех командиров, сколько было в батальоне, собрали в штабе. По приказу командарма 6-й гвардейской армии генерала И.М. Чистякова на утро 18 декабря намечено всеобщее генеральное наступление на противника, стоящего напротив нас. Как особо важному участнику обороны, нашему батальону придается штрафная рота в составе 98 человек с тремя командирами, кроме того, еще два танка Т-34.
По непонятной для нас причине танки в наступление не пустили и офицеры, сопровождавшие штрафников, в нем не участвовали, а штрафников повел я, очистили мы от немцев переднюю линию обороны.
Это было так. Штрафники появились ранним вечером позади нашей обороны, голодные, но в нормальной военной форме. Местные жители засыпали в землю картофель на возвышенном месте, а наша траншея находилась в углу этой ямы с картофелем. Посоветовавшись с командиром батальона, мы всю ночь варили в ведрах картофель и кормили штрафников. Еще один момент. Среди штрафников был бывший военный летчик, капитан, осужденный на 25 лет тюремного заключения за крушение самолета с шестью генералами, вернее, пятью (один был полковником) на Кавказском хребте. Я про себя почему-то сомневался в правдивости его рассказа. Почему все шестеро пассажиров погибли, а он, летчик, остался в живых? Как бы то ни было, он все время, как тень, ходил за мной и все время просил написать хорошую характеристику на него после наступления.
Наступление было продумано до мельчайших деталей и произошло так.
Приказано было отправить штрафников первыми в наступление, за ними - нашу роту. Если быть точнее, наша рота не набирала даже три отделения. Провели артиллерийскую подготовку. Прошла артподготовка, вижу: никто не поднимается. В траншее смешанный состав: и наши воины, и штрафники. Командир роты поднялся было, да упал, раненый в ногу. Приказ проваливается. Не думая абсолютно ни о чем другом, кроме как о выполнении приказа, с криком: "Товарищи, за Родину, за Сталина, за мной на врага!" - я поднялся на бруствер и бросился бегом вниз без секундной задержки. Ошибка командира роты была в том, что он поднялся, остановился и посмотрел назад, чтобы увидеть, все ли поднялись. Этим мгновением и воспользовался противник. Я учел эту ошибку, и мы без задержки пошли на врага. Он начал глушить нас минами и ручными гранатами и поливать свинцом из пулеметов, находящихся в трех танках. Рядом со мной бежала моя "тень", за нами - штрафники. У меня не было возможности проверить, вся ли наша рота бежит за мной и где Пчелинцев. Короче говоря, три раза ложились плашмя от немецких смертельных гранат и пуль. И на третьей попытке одолели сильно укрепленную
В итоге общения с штрафниками у меня выработался принцип: надо отыскать верный, теплый, не скользкий и грубый путь к человеческому сердцу, и тогда человек отдаст тебе свое сердце и отдаст с удовольствием. Шел за Победой впереди штрафников. Они шли стеной за мной и капитаном. Я двум бойцам дал распоряжение, чтобы доставили товарища капитана в полевой медпункт батальона. Пошел дальше туда, откуда все еще шел шум. Там трое штрафников били раненого немца. Остановил их: раненый солдат, хоть и бывший враг, фашист, теперь беспомощный человек. Так я им сказал, и штрафники успокоились. Кроме этого в землянке находилось еще двое немцев, один делал перевязку другому, раненому в голову. Велел всех троих отправить в тыл и сдать куда следует.
В направлении нашего движения появилась группа немцев, мы за ними. Прошли два или более километра, стреляя из автоматов в отступающих немцев. Остановились около моста на шоссейной дороге, дальше - высокие горы с острыми хребтами.
Быстро наступила декабрьская ночь. Держа наготове автоматы и винтовки, провели мы с штрафниками длинную ночь. В вечерней тишине ясно был слышен немецкий разговор. После полуночи они успокоились. Чтобы подняться на гору, у меня было недостаточно живой силы и вооружения и ограниченный запас боеприпасов.
На другой день в проеме появились два танка. Они остановились прямо над нами. Направив стволы над нами и обстреляв нашу тыловую территорию, они покатили обратно через открытый, разделяющий горный хребет надвое тоннель. Насыпь, под которой мы лежали, была выше человеческого роста. Мы со своего места даже смогли пощупать руками мощные гусеницы танков.
Танки противника ушли обратно туда, откуда пришли. Мы не знали, что там, за хребтом. Только догадывались, что, наверняка, они ушли, чтобы заправить машины боеприпасами. Мы, это 17 человек, теперь уже и штрафники в бойцов превратились, отчаянно переживали за свою беспомощность против танков фашистов.
Из-под моста, где мы укрывались, вышли трое бойцов (штрафников), и один из них мне говорит: "Гражданин командир, у нас есть три противотанковые гранаты, вот они", – и показывает мне кругленькие, как консервные банки, три гранаты. Я посмотрел на них с радостью и говорю: "Во-первых, я вам не гражданин, а товарищ, а за гранаты огромное спасибо". Это неожиданная новость так обрадовала, что слов не подобрать, это ведь уже половина успеха, выведем из строя хотя бы один танк. Я взял гранаты, связал их вместе, как учили нас в военном лагере около Горок Ленинских. Встал вопрос, кому бросать и когда бросать. Без споров все в один голос предложили сделать это мне, но как и когда? Вопрос важный, и сделать надо так, чтобы другие два танка не проутюжили после этого нас всех. Я решил прямо перед выходом бросить гранаты в головной танк.
Примерно после обеда услышали звуки моторов танков, и показалась головная машина. Когда почти весь корпус ее вышел из проема, я тихонько подложил под гусеницу танка свой подарок, сняв предохранительные кольца, сам быстренько отбежал в укрытие. Прогремел оглушительный взрыв, усиленный тоннелем. Головной танк вышел из строя, но, главное, своей громадой закрыл выход для двух остальных машин.
Прошло некоторое время. Немцы начали из-за хребта обстреливать нас из минометов. Мины летели не по горизонтали, а по вертикали и, минуя высокий хребет, ложились около нас. Перед тем как упасть, немецкие мины издают особый звук. Я услышал этот сигнал и успел только сказать: "Ребята, это моя" - и все...