Газета "Своими Именами" №17 от 14.12.2010

Газета Своими Именами (запрещенная Дуэль)

Секретарь Ленинградского райкома партии тов. Секачев дал указание директору Боткинской больницы: воинов 18-й ополченской (11-й гв. стрелковой) дивизии принимать на излечение во всех случаях, когда они обратятся за помощью, без очереди, а по излечении выписывать и направлять для дальнейшей службы не в резерв, а непосредственно в 11-ю гв. стрелковую. Это распоряжение имело очень большое значение, ибо каждый раненый воин мечтал после излечения попасть в свою часть.

Я во время войны находился на излечении в нескольких госпиталях и трижды в Боткинской больнице. У меня нет претензий к медицинским работникам госпиталей. Все они работали самоотверженно и делали все возможное и невозможное, чтобы вернуть здоровье раненому

воину, но для этого не всегда хватало опыта, мастерства и знаний, а вот персонал Боткинской больницы всем этим обладал.

12 июля 1943 г. в Курской битве я был тяжело ранен очередью из автомата. Два сквозных пулевых ранения в левую руку, перебивших центральный локтевой нерв, а третья пуля попала в нижнюю часть живота, пробила тазовую кость и застряла у позвоночника. В госпитале застрявшую у позвоночника пулю извлекли, а на руке раны зажили, и меня выписали в резерв, но я вернулся в свою дивизию.

К осени у меня левая рука стала усыхать, и по моей просьбе командир дивизии направил меня в Боткинскую больницу. Меня положили в хирургическое отделение в Белый корпус. Там чародей-хирург Вера, фамилию и отчество, к сожалению, запамятовал, сделала мне операцию, сшила нерв, и я вернулся в дивизию вполне боеспособным воином.

5 августа 1944 г. на завершающем этапе Белорусской операции «Багратион» я был ранен в голову осколком в левую часть лобовой кости.

Находился на излечении в тульском госпитале. Когда рана зажила, на лбу образовался безобразный рубец. Мне дали 20 дней отдыха, и я поехал на Украину проведать родителей, которые были освобождены из оккупации, я их не видел 5 лет. По дороге у меня рана открылась, и я, приехав домой, через два дня срочно уехал в Москву и обратился за помощью в Боткинскую больницу. Меня приняли и положили в тот же Белый корпус.

Меня прооперировала волшебник своего дела Бельская Татьяна Павловна. После ее золотых рук на лбу почти не осталось рубца от раны, и меня вскоре выписали в свою дивизию. Эту женщину, Татьяну Павловну, как исключительно доброго, заботливого и обаятельного человека, я с благодарностью вспоминаю всю свою жизнь.

Третий раз в Боткинскую больницу я попал уже 24 апреля 1945 г., когда находился на учебе в Военной Академии им. М.В. Фрунзе.

В марте 1943 г. в ходе боевых действий я подорвался на растяжке крупного фугаса. Получил множественные, мелкие осколочные ранения лица, в правом ухе лопнула барабанная перепонка, обнаружилось сотрясение мозга.

В результате этого ранения я приобрел хроническое воспаление правого уха, из него периодически были небольшие выделения. Поэтому врачи мне сказали, что разного рода прививки мне противопоказаны.

23 апреля 1945 г. нашу учебную группу направили в поликлинику академии им. Фрунзе на прививку против тифа, паратифа, столбняка и дизентерии. В поликлинике я врача предупредил, что мне прививки противопоказаны, но она посчитала, что это моя уловка, чтобы избежать укола, и укол мне сделали. К вечеру у меня воспалилось среднее ухо, началось обильное выделение гноя, а к утру следующего дня воспалилось внутреннее ухо и началось воспаление мозговой оболочки. Появились дикие боли в голове. Меня срочно направили в военный госпиталь им. Бурденко, но я упросил отвезти меня в Боткинскую больницу. На мое счастье в поликлинике вняли просьбе, и меня туда отвезли. Я попал в заботливые золотые руки профессора Трутнева (имя и отчество запамятовал). Осмотрев меня, он тут же сопроводил больного в операционную и сам лично провел операцию под местным наркозом: он сделал трепанацию черепа и удалил гнойник за ухом. Медленно, но уверенно я пошел на поправку. Через две недели профессор Трутнев в звуконепроницаемом кабинете проверял мой слух и сказал мне: «Ну, матушка, ты счастливый человек. Если бы тебе срочно не сделали операцию, то ты прожил бы не более 12 часов».

Несмотря на

то, что русский язык очень богат, я не нахожу слов, как благодарить Боткинскую больницу за все доброе, что ее сотрудники для меня сделали. Мало того, что они спасли жизнь, они еще дали такой запас здоровья, что я в Вооруженных Силах СССР прослужил 37 календарных лет, участвовал в испытаниях атомного оружия. Я готов таким людям не то что руки, а даже ноги целовать.

Конкретно в моем случае медики Боткинской больницы исправляли ошибки, допущенные другими медицинскими учреждениями.

И совершенно прав Е. Одинцов, что с трудом честного, любящего свое дело и свой народ уникального мастера, российского врача и, особенно, хирурга, не может сравниться зарубежный медик.

Я очень рад, что медицинская молодежь Боткинской больницы сохраняет верность традициям своих предшественников и бескорыстно стоит на страже здоровья народа.

Не описать, какую заботу проявляли труженики Боткинской больницы об отдыхе находящихся на излечении советских воинов, какие отличные встречи они организовывали с трудовыми коллективами предприятий. Как проводили праздники, творческие вечера, на которые приглашались видные деятели страны, как снабжали питанием и всем необходимым находящихся на излечении воинов.

В заключение через Вашу газету хочу поздравить всех тружеников Боткинской больницы с 57-й годовщиной Великой Победы Советского народа и его Вооруженных Сил над гитлеровской Германией в Великой Отечественной войне, вклад в которую и Боткинская больница, и пожелать дальнейших успехов в их благородном труде!

И.И. КРИВОЙ,

полковник в отставке,

инвалид второй группы Великой Отечественной войны,

ветеран подразделений особого риска,

почетный гражданин г. Солнечногорска Московской области,

«Дуэль», №22, 2002 г.

ПРИЦЕЛЫ

Уважаемый Юрий Игнатьевич! С большим интересом прочитал Вашу статью “Универсальное оружие победы” с приведенным в ней сравнительным анализом технического состояния артвооружений РККА и германского вермахта в период Великой Отечественной войны (ВОВ). При этом для полноты анализа следовало бы рассмотреть также и техническое состояние прицельных устройств артвооружений РККА. Ведь именно они обеспечивают необходимую (рациональную) точность наведения оружия на цель - не более 10% (по канонам внешней баллистики) от средней величины рассеяния снарядов и мин. Ведь именно они обязаны обеспечивать как минимально возможное время подготовки выстрела с момента обнаружения цели (механическая часть прицельных устройств), так и максимально возможную точность беспараллаксного визирования на цель глазом наводчика оружия (оптическая часть прицельных устройств). Эти требования к конструкциям прицельных устройств стали основополагающими с появлением авиации и танков.

Россия вступила в Первую мировую войну без собственной оптико-механической промышленности при полном отсутствии производства оптического стекла. Поэтому одной из причин отступления русских армий в 1915-1916 гг. была (наряду с отсутствием артиллерийских боеприпасов) нехватка оптических приборов военного назначения - артиллерийских прицелов, буссолей, стереотруб и даже полевых биноклей, обычно закупаемых в Германии у первоклассных оптических фирм Лейтц, Цейсс и Герц. Но, как гласит русская пословица, “на охоту идти - собак кормить”. Поэтому военное руководство царской армии и, в частности, ГАУ уже в 1916 г. делает настойчивые попытки организовать оптические заводы в Петрограде (ГОМЗ) и в Москве (ГОЗ) на базе оптических мастерских Швабе. Выделяются ассигнования в десятках млн. рублей золотом на организацию производства оптического стекла - основы оптической промышленности.