Газета Завтра 197 (36 1997)
Шрифт:
Мимоходом, случайно Н. Иванов узнает о том, что он и его товарищи являются “собственностью” данной группы, но другие подобные формирования не прочь получить “живой товар” и потому приходится охранять заложников не только от освободителей-русских, но и конкурентов-чеченцев. Это исключительно важное для нас наблюдение. Конкуренция вокруг “товара”, во-первых, доказывает, что схроны-зинданы копались, строились для защиты от внешних (русских) и внутренних (чеченских) противников и конкурентов; во-вторых, это означает, что дублирование в населенных пунктах и вокруг них схронов-зинданов разными группами, кланами, тейпами позволяет считать, что горные районы Чечни перенасыщены “опорными пунктами” национальной гордости и свободолюбия, как их понимают труженики, прорабы и программисты этой системы кланового, общественного благополучия.
У социальных групп и кланов, таким образом создающих экономическую основу своей жизни, должны быть и
Как мне представляется, в “государстве Ичкерии” и среди абсолютного большинства его населения ислам не только не известен, но даже как знамя борьбы с неверными, гяурами, не используется в силу опять-таки полного отсутствия знаний об этой мировой религии. Из-за полной безграмотности нет возможности использовать и политизированную версию ислама, и тогда остается шариат, точнее, его северо-кавказская, еще более правильнее, чеченская версия, которая является все тем же адатом, обычным правом, тейповым, родовым установлением правопорядка и нравственности, который предлагается принять и которому надо неукоснительно следовать социальным группам и этнической общности, прожившим в Российской империи почти два столетия и впитавшим в себя (в соответствующей этнической интерпретации) идеологемы и атеистические стереотипы времен советской власти. Повторю, умолчание Н. Иванова — блестящее доказательство внеисламского характера того псевдогосударства и той законности, которые сейчас определяют лицо “свободной Ичкерии”. Кстати, вывод о внеисламской сути “свободной Ичкерии” косвенно подтверждается тем, что в заложниках у боевиков оказались два балкарца — члены этнической общности, традиционно причисляющей себя к мусульманскому миру. По нормам Корана и шариата содержание балкарцев в плену при отсутствии боевых действий между двумя этническими общностями и кровной вражды между боевиками и кланом плененных является преступлением против Аллаха, пророка и шариата. В системе обычного права это пленение тоже порицается, но не преследуется и категорически не осуждается.
На этом можно закончить обобщение включенных наблюдений Н. Иванова, но чтобы дальнейшие выводы были более определенны, остается коснуться еще одной проблемы. Где географически находится “свободная Ичкерия”, каковы ее границы и политические интересы? Первый вопрос вроде бы тривиален — где же ей находиться, как не на Северном Кавказе?! Так-то оно так, но по неоднократным заявлениям вождей “священной войны”, “свободная Ичкерия” везде, где есть чеченец. Не будем комментировать этот принцип, тем более, что нечто похожее уже занесено на скрижали государства Израиль. Границы же “свободной Ичкерии” пока точно не определены, но то, что это в потенции государство от моря (Каспия) и до моря (Черное море) с броском на север до Ростова-на-Дону и через Каспий, до Гурьева, вполне согласуется с идеалом Эрец Исраэль, и это тоже заставляет думать, что государственная идеология списывается у маленького Давида, в то время как для пропаганды используется идея единства исламского мира.
Обобщения, сделанные на основе включенных наблюдений Н. Иванова и, вероятно, неожиданные для самого наблюдателя, создают крайне негативный и нелицеприятный образ той части чеченской этнической общности, которая вовлечена в торговлю людьми. Обострим проблему — эта работорговля, будучи повсеместной, повседневной и традиционной, ничего хорошего не прибавляет всей этнической общности вайнахов, одновременно компрометируя
От этих выводов совсем просто перейти к вынесению приговора о дьяволизации чеченцев. Однако же, принимая как аксиому сакральный характер этногенеза и его провиденциальный смысл, дьяволизацию в данном, чеченском, варианте надо отвергнуть. Вероятно, понимание выводов из включенных наблюдений может быть корректным не в системе сакральной предопределенности, а в выборе стадии этногенеза чеченцев как точки отсчета и определения тех ценностей, которые исповедуются этносом и определяют поведение и его мотивацию членами этнической общности.
Модернистский подход к чеченскому этносу, во многом обусловленный политикой советской эпохи, когда одновременно с ликвидацией фактического неравенства этносов (т. е. ускоренным этногенезом) шло нивелирование этнического многообразия России, привел к тому, что чеченцы (как и многие другие этнические общности) воспринимались общностью национального уровня. Между тем, тейповая система, сохранившаяся до настоящего времени и регенерированная Дудаевым и последними тремя годами грязной войны, по сути дела, есть ни что иное как система родовых (кланов) связей внутри племенного объединения (неким, хотя и слабым, аналогом может быть наше полуторатысячелетней давности славянское единство при наличии относительно обособленных родовых общностей). Особенности ландшафта, соседство с этническими общностями этой же стадии развития, слабость сырьевой базы в совокупности законсервировали родовую (тейповую) систему внутриэтнических отношений, одновременно законсервировав обычное право и эмоционально-психологическое восприятие мира, человека, иных этносов.
Эта консервация существенна для нас сейчас. Палеолингвистика и палеопсихология (см. Б. Поршнев, Леви-Брюль, Юнг, Лви-Стросс, этноструктуриализм 70-х гг.) сообщают о древнейших архетипах, во многом повлиявших на этногенез как таковой. Это оппозиции “мы-они” и “свои-чужие”, благодаря которым происходит этническая самоидентификация и самоопределение в отношении других этнических общностей. Огромный шаг в этническом развитии совершается там и тогда, где и когда эти архетипы в понятии “мы” и “свои” включают близкородственные родовые объединения. В интересующем нас случае: род (тейп), идентифицирующий себя с чеченской (вайнахской) племенной общностью. При соответствующих исторических, политико-экономических и иных обстоятельствах открывается путь национальной консолидации, настолько редкой в человечестве, что отсутствие ее у чеченцев столь же обычно и естественно, как и в судьбе других бесчисленных этнических общностей.
Родоплеменное единство повсеместно признает “людьми” членов своего рода, клана и затем племени. Внутриплеменная иерархия “людей” объясняет и тейповую организацию чеченцев, и разное место родов, кланов в самой вайнахской племенной (этнической) целостности. Как бы ни был высок пост в политической системе Чечено-Ингушетии, Чечне, “свободной Ичкерии” конкретного человека, его общественный статус определяется прежде всего тейпом (родом, кланом) и только после этого местом в общественно-политической организации. Это налагало отпечаток на государственное строительство в Чечено-Ингушетии, это тем более будет решающим фактором в “свободной Ичкерии”, которая во всей полноте познает прелести строительства государства (как формы бытия нации) при наличии родовой, клановой (тейповой) базы государственного строительства.
Эти же древнейшие оппозиции (архетипы) многое объясняют в рабовладельческой и заложнической практике чеченцев. С точки зрения рода (тейпа) и племени (вайнахской этнической общности), “люди” имеют право, должны и могут во имя выживания и благополучия заниматься столь специфическим делом, тем более, что оно не нарушает традиции, не противоречит обычному праву и моральным установлениям. Это такое же достойное занятие, как скотоводство, строительство коровников или ремесло. Не хуже, а может быть, и лучше, поскольку позволяет проявить смекалку, хитрость, мужество (в их понимании) и одноразово прирастить богатство семьи, клана, бандформирования. Поэтому осуждение работорговли и заложничества властями “свободной Ичкерии” — всего лишь пропаганда, и именно так ее воспринимают участники, соучастники и сторонние наблюдатели славного дела джигитов своего или чужого тейпа. Особо интересно, что захват, например, телегруппы НТВ, которое три года превозносило все “героические деяния” бандформирований, — тоже не изуверство или подлость боевиков. В сути своей даже энтэвэшные “соратники” — всего лишь и только “нелюди”, как “нелюдью” для чеченских боевиков был и “правозащитник С. Ковалев, называемый чеченцами в открытую “козлом”.