Газета Завтра 228 (67 1998)
Шрифт:
Считаю необходимым подчеркнуть, что указанная записка по-прежнему находится в стадии рассмотрения президентом Российской Федерации и может стать основой наших переговорных позиций с Японией.
Сказанное, по-видимому, означает, что И. Андронов, используя служебное положение, получил доступ к секретной информации и сделал ее достоянием гласности. Говоря прямо, это должностное преступление.
Г. Кунадзе
На донесении Кунадзе была рукописная резолюция председателя Верховного Совета для одного из его заместителей: “Воронину Ю. М. Разберитесь с этим вопросом.
Среди опрошенных контрразведкой был в министерстве Козырева и Кунадзе заместитель начальника 2-го управления департамента Азиатско-Тихоокеанского региона А. М, Ефимов. Он дал письменные показания 30 октября 1992 года:
В следственное управление
Министерства безопасности
Российской Федерации
Объяснение
Интересующий следственное управление документ о Южно-Курильских островах был подготовлен в нашем управлении МИД. Готовый документ, насколько мне известно, был предоставлен министру иностранных дел Российской Федерации А. В. Козыреву. Потом заместитель министра Г. Ф. Кунадзе отвез документ председателю Комитета по международным делам Верховного Совета В. П. Лукину. О дальнейшем хождении этой записки доподлинно не знаю, но по обрывочным сведениям полагаю, что данный документ за двумя подписями, А. В. Козырева и В. П. Лукина, и с визой председателя Верховного Совета был направлен из канцелярии Комитета по международным делам в аппарат президента Российской Федерации.
А. Ефимов,
заместитель начальника 2-го
упавления Департамента АТР МИД РФ
На последнем листке из папки полковника Осина была справка его коллег об итоге расследования внутри Министерства иностранных дел:
О факте разглашения закрытых сведений проведены беседы с заместителем начальника Управления комплексной безопасности МИД РФ Тюриным С. Н. и заместителем начальника 2-го Управления Департамента АТР МИД Ефимовым А. М.
Установлено, что разглашенный документ был передан в декабре 1991 года из МИДа в Верховный Совет РФ.
18 декабря 1991 года документ возвратился в несекретную канцелярию отдела документации Исполнительного секретариата МИДа. На документе была виза председателя Комитета по международным делам Верховного Совета В. П. Лукина и резолюция президента Российской Федерации.
21 января 1992 года документ был получен Ефимовым А. М.
18 августа 1992 года Ефимов А. М. сообщил, что документ утрачен.
Начальник 4-го отдела службы N 1 УЭБ Министерства безопасности РФ полковник В. М. Гладышев
Заместитель начальника УЭБ
Министерства безопасности РФ
полковник М. Г. Дерюхин
— Итак, — сказал мне полковник Осин, — теперь вы уяснили — вокруг какого документа ведется расследование.
— Да, очень многое прояснилось
— Тогда вернемся к вашей копии разглашенного документа.
— С какой целью?
— Это я уже вам объяснял.
— Повторите, пожалуйста, еще раз.
— Мне поручено моим руководством обнаружить первоначальный источник разглашения закрытой документации правительства.
— Для
— Да, конечно.
— Но вы уже обнаружили более крупных злоумышленников. То, что вы мне показали, инкриминирует Козыреву, Лукину, Кунадзе измену Родине по статье 64 Уголовного кодекса России. Возьметесь вы за такое следственное дело против них, если получите копию нужного вам документа?
— Нет, я не полномочен возбуждать такое следствие.
— Кому же вы служите, полковник? Ваше ведомство ныне именуется Министерством безопасности России. Но вы ловите не нарушителей безопасности страны, а их разоблачителей. Изменники науськивают вас, как охотничьих псов, выслеживать и хватать российских патриотов. Кто вы на деле, Михаил Иванович?
— Русский офицер, верный служебному долгу.
— Если это хоть частично верно, то ясно — почему в МИДе солгали вам, что там будто бы утрачен курильский меморандум Козырева и Лукина. Обличающий их документ спрятали от вас или вовсе уничтожили. Что же касается вашего министра Баранникова, то прошу передать ему, что и впредь любой предательский документ, который мне попадется, я буду разглашать и срывать замыслы его авторов.
— Очень интересный разговор! — прощебетала молчавшая до этого Надежда. — Но я не успеваю записывать беседу. Можно я достану из сумочки магнитофон?
— Магнитофон? — всполошился контрразведчик. — Свидетельница с магнитофоном! Прошу уточнить: кто такая.
— Ее зовут нежным именем Надежда, — улыбнулся я.
— А фамилия? — настаивал полковник.
— Гарифуллина, — произнесла Надежда.
— Надежда Гарифуллина! — воскликнул Осин. — Я часто вижу ваши статьи в “Советской России”. Вот ради чего, Иона Ионович, вы согласились на встречу со мною?
— Вы гениально догадливы.
— Будет газетный репортаж обо мне?
— О вас и ваших хозяевах.
Полковник встал, сухо попрощался и ушел. Через несколько дней изложение беседы с ним опубликовала в “Советской России” Надежда Гарифуллина, грациозная блондинка с острым пером и неразлучным магнитофоном в дамской сумочке.
Однако, как известно, хорошо смеется тот, кто смеется последним. Спустя год кремлевские “самураи” отпраздновали свой реванш. 11 октября 1993 года Ельцин прилетел в Токио. За неделю до этого в Москве бронетанковая гвардия президента расстреляла и спалила парламентский “Белый дом”. Уничтоженный Верховный Совет больше не угрожал Ельцину судебной карой за предательские шашни с японцами. 13 октября Ельцин и японский премьер-министр подписали Токийскую декларацию о “законности и справедливости” территориального диспута “по вопросу о принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи”.
Оценку Токийской декларации Ельцина дал видный российский профессор-востоковед Вячеслав Зиланов на страницах “Независимой газеты”:
“В Токийской декларации Япония укрепила свою надежду на получение желанных островов. Декларация, по существу, означает подыгрывание Японии в обосновании ее притязаний на Южные Курилы”.
Ельцин не решился тогда открыто преподнести японцам наши острова только потому, что знал наперед: даже покорный ему и безвластный новый псевдо-парламент, названный Государственной думой, не ратифицирует акт отторжения части России.