Газета Завтра 296 (31 1999)
Шрифт:
Вспоминая то время, он пишет (теперь уже с абсолютной уверенностью в своей правоте): "В конце концов идейная база нынешней КПРФ, мысль о соединении сталинского патриотизма времен войны с идеологией державности к началу перестройки висела в воздухе".
То есть владела умами и сердцами сознательной, патриотически настроенной части народа, и в первую очередь — русского, государственно-образующего, стержневого. Казалось, произнеси партия тогда хоть одно слово о необходимости претворения этой "мысли" (идеи) в жизнь — и оно было бы подхвачено всем народом, стало бы крыльями его души, смыслом и целью жизни.
Не будем придираться к некоторой, мягко выражаясь, нелогичности рассуждений автора; написал: патриотические журналы "имели большой успех" и тут же оглянулся пугливо: а не лишку ли он хватил? Не перехвалил ли? И скороговоркой добавил: да, имели успех, но всего лишь в "офицерской среде и среди провинциальных аппаратчиков"... Просвещенную столицу, выходило, сии издания не интересовали.
А дело-то обстояло как раз наоборот. "Наш современник", например, до офицеров даже не доходил, потому что подписка на него в армии была запрещена, и не генералами, а столичными аппаратчиками, читавшими вместе с провинциальными журнал не просто с интересом, а прямо-таки с болезненным пристрастием и ставившими ему, как говорится, "каждое лыко в строку".
Считаю несостоятельной попытку автора объяснить "процветание" и "успех" "почвеннических" журналов тем, что в их деятельности "произошел переход от марксизма-ленинизма к идеологии российской государственности". Что такое "переход", если не разрыв с марксизмом-ленинизмом? Свидетельствую: не было такого!
Переход, как убедились теперь все, произошел в другом месте и не "к идеологии российской государственности", а совсем в другом направлении... к великому сожалению!
А.Ципко не стал отступать от установившейся в советское время традиции — назвал журналы "почвенническими" (а не русскими), а патриотизм "российским", тогда как мы, редакторы этих журналов и сотрудничавшие в них писатели, имели в виду патриотизм русский. Мы считали, что великий народ в семье других народов имеет право, как и все другие, на свой национальный патриотизм. При любой идеологии! И это отнюдь не исключало его советского патриотизма, а сегодня — не исключает российского. Если А.Ципко видит в этом отход от марксизма-ленинизма, то, как говорится, вольному воля.
Замечу только, что в одной из докладных на имя генсека он и сам высказался, по сути, в том же духе: "Если бы русские больше себя уважали, лучше жили, то наше государство было бы намного прочнее". Неизвестно, как воспринял эту мысль Горбачев. Судя по всему, он ее отверг. А потом и забыл... О чем можно только пожалеть.
Любопытно и еще одно наблюдение А.Ципко: "В сущности, красный патриотизм
Остановлюсь на том, как они были встречены на Западе. Некий А.Янов, бывший сотрудник журнала "Молодой коммунист"7, сбежавший еще при советской власти то ли в Израиль, то ли в США (не уточняю, потому что это одно и то же), в своей книге "Русская идея и 2000 год" о статье М.Лобанова вспоминал так: "Даже на кухне говорили об этой статье шепотом". И добавлял: "Сказать, что появление статьи Лобанова в легальной прессе, да еще во влиятельной и популярной "Молодой гвардии" было явлением удивительным — значит, сказать очень мало. Оно было явлением потрясающим".
"Вот это признаньице!"— невольно восклицаешь, прочитав такое. "На кухне... шепотом!" Это с чего же переполох-то такой? Чем же так напугала, нет, даже "потрясла", интернационалистов статья в журнале "Молодая гвардия", который они всячески унижали, бранили, а в тайне, оказывается, уважали и даже боялись, "влиятельным и популярным" считали? Проговорились-таки... Нечаянно, в запале, но все равно.
А "потрясение", испытанное ими, можно объяснить только тем, что статья, работавшая на пробуждение национального самосознания русского народа, появилась в "легальной прессе", чего, по их понятиям, по их знаниям идеологической кухни, никак не могло случиться. А вот — случилось... Значит, что-то где-то в отлаженном и надежно контролируемом механизме не сработало. Если сбой произошел случайно — еще ничего... А если по чьей-то воле, преднамеренно?.. Было отчего перейти на шепот, пережить "потрясение".
Михаил Петрович Лобанов, комментируя это откровение Янова, сказал: "Смотрите, как они зорко и дрожко следят за каждым нашим словом! И какое значение придавали нашим писаниям! Сами мы думали о них намного скромнее, спокойнее..." М.П.Лобанов не уточнил, почему... Да ясно и так: разговор "о национальной гордости великороссов" (Ленин) предполагал достоинство, не требовал повышения голоса, истерических восклицаний, биения себя в грудь.
В заключение еще об одной тайне, ставшей явью после публикации "Записок" А.Ципко. Вот она: "Характерно, что Горбачев не хотел использовать "русскую", державническую карту даже тогда, когда к этому толкала уже логика политической борьбы внутри КПСС".
Спрашивается, почему не хотел? Считал ее, державную, проигранной? Или боялся поставить на нее? А если боялся, то кого?.. То, что написал А.Ципко дальше, к сожалению, не содержит ответа на эти вопросы; это всего лишь информация, дающая повод к размышлениям. "Западники" (в руководстве КПСС.— С.В.) уже к концу 88-го года,— сообщил он,— составляли меньшинство (интересно, куда делись остальные?— С.В.) и были обречены как аппаратная сила. И даже в международном отделе ЦК, который по традиции воспринимался в партии как оплот(!) "западничества" и "космополитизма"(!!!) со временем стало ясно, что... необходимо связать свободу с национальной гордостью, что без пробуждения национального самосознания перестройка повиснет в воздухе".