Газета Завтра 320 (3 2000)
Шрифт:
Где он возьмет это бесплатное обучение, такие зарплаты — ему бы такую платили, но... самая длинная дорога начинается с первого шага — на объявление откликнулись сотни, и пришлось отобрать пятерых.
Игорь Савельев — таксист, потерял ногу в аварии. У Жени Бабкова нога ампутирована — отморозил. Александра Демидова сбила машина: раздроблено колено, нога не сгибается. Максим Конюхов и Сергей Титов после Чечни познакомились в госпитале — Максим потерял руку, Сергею пуля вошла в бедро, а вышла через солнечное сплетение.
Слободяник сказал им тогда:
— От вас зависит очень многое, потому что вы — пример
Он привел их к профессору кафедры автомотоспорта Эрнесту Сергеевичу Цыганкову, тренировавшему много лет сборную СССР по автоспорту и создавшему знаменитую Школу высшего водительского мастерства.
Идея Сергея Слободяника была проста. Ребята стояли перед тренером.
Цыганкова, готовившего водителей для правительства и спецназа, уговаривать не пришлось. Он обучал их бесплатно, да так обучил, что команда инвалидов не раз побеждала на соревнованиях среди здоровых!
— Видели бы вы, какими они к нам пришли! — рассказывает преподаватель школы Алексей Колонтай, — скептики, все, как один, и такая отрешенность на лицах! Потом начали заниматься, и когда стало получаться, так глаза загорелись! Вы спрашиваете, почему они победили? Да потому что у них такой командный дух!
Инвалидов, вернувшихся не просто к работе — к жизни, сейчас уже семьдесят. Скоро будет больше тысячи — это когда фонд установит двести киосков, обслуживанием которых будут заниматься исключительно инвалиды. А завод, целый завод с самым современным оборудованием для ремонта двигателей, спроектированный специально для инвалидов немецкой фирмой “Тиссен”, вы можете себе представить, будет такой завод, обязательно будет, уже и место под него Слободяник присмотрел.
... Дима Филимонов подвозил меня к метро. Вижу, сидит за рулем явно счастливый человек, и вправду — недавно женился, когда рассказывает о Тане — глаза горят, квартира, работа — все, как положено, ну чем не счастливый человек? А в прошлом?
Детдомовец, добровольно пошел в армию. Чечня. Снайпер, который мог бы на его жизни поставить точку, но пуля попала в плечо — повезло. Потом повезло еще раз — встретил Слободяника. Потом — Таню. Полтора года встречались, пока Слободяник не спросил: “Почему не женишься?” Стыдно было сказать, что пока не на что свадьбу играть, что копит, но сказал. “Эту проблему мы решим”, — ответил Слободяник, и такую свадьбу сыграли!
рекламно-производственная компания сувениры оптом 13
Владимир Баткин ОТРАВЛЕННЫЕ ГОДЫ
— ПУТИН, МОЖЕТ БЫТЬ, и хороший мужик, но он старорежимный. Связан по рукам и ногам с кошмаром десятилетнего развала страны. Мне бы вроде грех на тот режим жаловаться. Так получилось, что я тогда как раз богател — раскрутил торговлю дешевой парфюмерией. А страна — одновременно — шла ко дну. Мне это не нравилось. Но я ничего не мог с этим поделать, хотя всегда голосовал против Ельцина. И не богатеть не мог. В руки шло. В каждом городке, поселке сейчас есть такие, как я, которые раскрутились. Это в Москве легко затеряться. А у нас все на виду. Жить с сознанием, что ты враг народа — конкретного, деревенского, районного — не очень-то приятно. Хотя этот самый народ, кроме любопытства и зависти, никак вроде бы не проявляет к тебе интереса. Но все равно, мое благополучие было отравлено. Потому я и завод взялся восстанавливать...
Мы с хозяином Бичугского завода абразивных изделий Николаем Павловичем Городецким стоим посреди цеха, возле установки синтеза алмазов. Еще полгода назад этот никелированный агрегат взламывали
Завод по состоянию экономики на тот период мог годиться только как помещение под склад. Вместо ста пятидесяти человек там работало только трое — точили запчасти для тракторов «Беларусь». Так что завод продали Городецкому-младшему охотно. И первым делом он пошел по домам Бичуга, где жили, или скорее, прозябали, бывшие специалисты по изготовлению шлифовальных кругов, шарошек для буровых, брусков для хонингования. Многие опустились на дно жизни, спились. Многие уехали в Москву на заработки. Из оставшихся Городецкий собрал четыре полноценных бригады — для круглосуточной работы, и приступил к восстановлению разрушенной экономики конкретного района.
— Этот ваш термин — старый режим, старорежимный — для меня не совсем ясен. Поясните, Николай Павлович.
— Режим — это устоявшиеся порядки, укоренившиеся отношения между людьми. Ельцин сцементировал режим. И это состояние общества невозможно усовершенствовать. Мне с отбойным молотком приходится пробивать норы в этом режиме, чтобы наладить связи с заводами, которым позарез требуются наши шлифовальные круги. Криминал, взятки, пофигизм — вот что такое старый режим. Путин мне не поможет. Коли он за старый курс реформ — значит, он для меня старорежимный. Только оппозиция, которая свободна, у которой ноги не залиты в бетон, руки не скованы цепями режима, может что-то изменить в лучшую сторону.
— Но вы же демократ, либерал. Как же это совместить?
— И демократия, и либерализм возможны в поле народно-патриотических сил. Я либерал и демократ, у которого нет ничего общего с Чубайсом и Гайдаром...
Неискореним русский деловой, фабрично-заводской человек, думал я, наблюдая за ухватистым «капиталистом». Его отец, закоренелый коммунист, большую часть жизни проработал в этих стенах. Его дед — машинист крейсера в Первой империалистической войне — монтировал здесь же первую паросиловую установку. После Второй мировой паровик снесли. А фундамент оставили. Не стали сокрушать. И теперь аппарат для производства искусственных алмазов стоит на этом фундаменте. Тоже старорежимный человек был и дед Городецкий. Его сменил советский сын, на место которого теперь заступил новый русский инженер Николай Павлович.
В цехе пахнет озоном от генератора высокого напряжения. А также глиноземом. Поговорить с кем-либо из рабочих не удается по причине их крайней занятости. Свои три тысячи в месяц они зарабатывают без дураков — в поте лица.
На проходной — молодой охранник. У него время для разговоров имеется в избытке. Оказывается, ветеран первой чеченской. Из внутренних войск. Профессионал.
— Около сотни человек сейчас на заводе. Конечно, есть всякие. По старой привычке некоторые водку проносят в цех. С тяжелого похмелья приходят. Николай Павлович прощает до трех раз. А потом мне приказ: такого-то не пускать. А у меня пятизарядная «помпушка». Один раз даже в воздух пришлось стрелять. Дурила перся напролом. Орал: «Как я теперь семью кормить буду?!» Раньше надо было думать...