Газета Завтра 358 (41 2000)
Шрифт:
Что касается его ухода в политику. Я считаю, что это личное дело генерала Шаманова. Если он принял такое решение, значит, понимает чего хочет добиться.
Здесь каждый выбирает то, что ему ближе.
Я себя не мыслю без армии. И могу честно сказать, что я военный до мозга костей. И никогда это свое призвание не брошу. Армия мне дала все: образование, судьбу, карьеру, власть, славу. Поэтому вне ее я себя уже не мыслю.
Что касается ухода военных в политику, то считаю это закономерным процессом.
— Совсем недавно с резкой критикой на вас обрушился президент Ингушетии Руслан Аушев. Обвинивший вас в затягивании чеченской войны и нежелании идти на мирные переговоры с боевиками. Вы действительно против переговоров?
— Переговоры имеют смысл тогда, когда есть с кем договариваться и есть о чем. Вести сегодня переговоры с Масхадовым — я лично не вижу никакого смысла. Он ничем уже давно не командует и ничего не возглавляет. По табели о рангах боевиков Масхадов сегодня в лучшем случае на четвертом-пятом месте после Басаева и Хаттаба. И от него ничего не зависит. Договариваться же с этим зверем просто не о чем. Они должны быть уничтожены. И будут уничтожены.
Что касается самого Аушева, то мое отношение к этому человеку более чем прохладное. Я считаю его просто трусом, который пытается ловить дивиденды в мутной воде этой войны. Он боится боевиков и потому всячески старается им угодить, то вызываясь в очередные посредники на переговоры, то разглагольствуя о "бедном чеченском народе" и выпрашивая кредиты для беженцев. И при этом старательно заигрывает с Москвой, пытается убедить всех в том, что он тут чуть ли не единственный миротворец и союзник.
При этом боевики себя чувствуют в Ингушетии, как у себя дома. Сколько раз уже за эту войну на территории Ингушетии наши колонны и вертолеты попадали под обстрел боевиков.
Мы уже давно ставим вопрос о переносе всех лагерей с территории Ингушетии обратно в Чечню. Казалось бы, если война закончена, боевые действия не ведутся — возвращайтесь по домам. Пора уже. Не тут-то было! Не хотят. При этом интересная деталь: заметьте, среди них почти нет мужчин. Только женщины, дети и старики. Наши источники уже давно говорят, что в этих лагерях укрываеются большинство семей непримиримых боевиков, которых Россия кормит, содержит, лечит и которыми ее, Россию, еще и попрекают.
Беженцы нужны Аушеву. Сколько под них было получено средств, сколько гуманитарных эшелонов.
— И последний вопрос. Геннадий Николаевич, вы уже пятый год воюете против боевиков. За эти годы, наверное, сложилось и ваше отношение к ним. Кто для вас сегодня Басаев, Хаттаб, Масхадов? Есть ли у вас к ним уважение как достойным противникам?
— К Басаеву, Хаттабу никакого. Это зверье. Нелюди. Никаких военных талантов за ними нет. Все их "успехи" состояли из нашей глупости, предательства политиков и взяток. Стоило нам начать воевать всерьез, как все их "везение" закончилось. Они положили пятнадцать тысяч своих отборных боевиков
И презираю и ненавижу этих зверей. К Масхадову мое отношение сложнее. До этой войны я его уважал как человека.
На прошлой войне он имел мужество и смелость предложить за спиной Дудаева весной 1995 года переговоры о прекращении войны.
Грачев пообещал приехать на них встретиться, с Масхадовым, но неожиданно вместо себя отправил меня. И я трижды, фактически без оружия и сопровождения, на одном "уазе" приезжал к нему на встречу. Мы говорили о том, что войну надо заканчивать, он был согласен на то, чтобы Чечня оставалась в составе России, но получала больше автономии. Грачев так на переговоры и не приехал.
Фактически я был в его власти. Ему ничего не стоило меня захватить. Но он сдержал слово. И за это я его уважал.
Но когда он в прошлом августе поддержал вторжение Басаева и Хаттаба в Дагестан, и потом просто лег под них, — мое отношение к нему изменилось.
Теперь он для меня всего лишь слабый, безвольный человек.
И, конечно, безусловный враг.
— Может быть, вы хотели бы что-нибудь добавить от себя?
— Я помню, как почти год назад мы говорили о том времени, которое настанет после разгрома банд, о мирном строительстве и восстановлении Чечни. Признаюсь, мне самому тогда казалось, что до воплощения этих ваших слов должна пройти целая вечность, что война здесь затянется на многие годы. Но уже через полгода я увидел, как на заброшенных еще десять лет назад чеченских полях всходил хлеб, как начали работать больницы, открылись школы. Я увидел, как жизнь стала возвращаться на эту истерзанную землю. И сегодня, я уверен, в Чечне будет мир. И мир сюда принесет только Россия!
Бюро переводов Док-Апостиль предлагает нотариальное заверение перевода 5
Кавад Раш ОФИЦЕРСКИЙ ПРИЗЫВ (“Силовики” у власти в России: традиция и наши дни)
Архиерейский собор Русской Православной Церкви, посвященный 2000-летию Рождества Христова, единогласно причислил к лику святых и к всецерковному почитанию 1090 новомучеников и исповедников российских XX века, включая Императора Николая II Александровича и членов Его семьи. Первый дворянин России и первый офицер ее Государь и его Семья отныне небесные защитники Руси.
Русская Православная Церковь никогда огульно не отвергала советское время в истории России. Наивысшим проявлением нерасторжимости ствола глубинной российской духовной жизни можно признать явление такой личности, как Маршал Жуков. Унтер-офицер Императорской армии, драгун, дважды Георгиевский кавалер, присягавший Государю. Он сам признавался, что при иных обстоятельствах мог оказаться в Белом движении. Жуков как солдат состоялся в Царской армии, а 24 июня 1945 года принял Парад Советской Армии на Красной площади. Лучший полководец всех времен погасил печи Бухенвальда и Освенцима и, по сути, является отцом всей европейской демократии, обязанной ему, русскому офицеру, освобождением от нацизма.