Газета Завтра 359 (42 2000)
Шрифт:
Михаил ШВЫДКОЙ, министр культуры Российской Федерации. Я читал статьи в "Завтра", где меня упрекали в том, что я на своем посту руководствуюсь своим личным мнением. Я не думаю, что это так. Сам характер деятельности Министерства культуры не предполагает того, что какие-либо предпочтения министра могли бы оказывать влияние на работу.
Разумеется, у меня есть свои взгляды на вещи. Например, ранние вещи Бондарева и Белова мне близки, чего я не могу сказать об их произведениях, написанных в последний период.
Что
ОТ РЕДАКЦИИ. Как мы видим, министр не настаивает на объективности своей позиции, но фактически самоустраняется от решения насущных проблем, отказывается брать на себя ответственность за то, что происходит в культуре. Спрашивается: зачем нужен министр, который не влияет на работу своего министерства, где от него ничего не зависит?
Обращает на себя внимание фраза о неких таинственных экспертах, участвующих в решении проблемы толстых журналов. Что это за люди? Как их зовут? Почему они, а не другие, будут принимать решение, от которого зависит судьба целого направления отечественной литературы? Возможно, ответ министра невольно подтверждает, что в лице Швыдкого мы сталкиваемся с новым типом управленца, чья фигура является лишь вывеской, прикрытием для деятельности анонимных советников и структур, подлинные цели которых неясны большинству граждан страны.
Людмила Александрова ДЕМОКРАТЫ – ВОРЫ, КОММУНИСТ – НОБЕЛЕВСКИЙ ЛАУРЕАТ! (Поздравляем гениального Aлфёрова с победой!)
Жорес Иванович Алферов — депутат Госдумы России от фракции КПРФ, член думского Комитета по образованию и науке. Родился в 1930 году, белорус, по образованию инженер-электрик. Доктор физико-математических наук, профессор, вице-президент РАН, директор физико-технического института им. Иоффе в Санкт-Петербурге, ранее избирался народным депутатом СССР. Присуждение ему Нобелевской премии стало знаковым событием в истории России последних лет, ярко продемонстрировав великую мощь, неисчерпаемые возможности столь усердно уничтожаемой "демократами" прославленной советской науки. Об этом сказал и сам Нобелевский лауреат в своей речи в Госдуме РФ 11 октября, текст которой мы полностью публикуем.
Дорогие друзья, коллеги! Я бесконечно рад присуждению мне Нобелевской премии по физике. Рад, что премия присуждена представителю российской науки, советской физики, потому что исследования, которые составили основу этих работ, за которые присуждена премия, были выполнены в конце 60-х — начале 70-х годов. Думаю, что Нобелевская премия поможет мне в работе в Государственной думе. Не могу точно сказать, но мне недавно сказали, что вроде бы я единственный Нобелевский лауреат, который одновременно является членом парламента.
У нашей страны замечательные научные традиции. Думаю, что не было в ХХ столетии другой страны, кроме США и Советского Союза, которые вели научные исследования по всему непрерывному фронту во всех областях науки. И не нужно думать, что мы растрачивали деньги. Это на самом деле необходимо для научного и технического прогресса.
Сегодня,
Думаю, что самое страшное для нас сегодня, страшное, действительно, по большому счету, — что даже тогда, когда мы сохранили научный потенциал, когда наши лаборатории сохраняют научное лидерство в мире, практически наши результаты почти невостребованы в нашей, своей, стране.
Нужно совершенно четко понимать, что даже фундаментальная наука, абстрактные науки погибнут, если не развивается экономика, основанная на том, что называется наукоемкой технологией. Это первостепенная задача нашей державы. Россия сильна не нефтью и не газом. Не сырьевыми запасами. Россия сильна, прежде всего, своими талантами, талантами в науке и технике. И для того, чтобы эти таланты были по-настоящему востребованы, нужно развивать именно эту реальную экономику, основанную на наукоемких технологиях.
Думаю, это особенно актуально, когда Дума рассматривает бюджет на 2001 год. Подумайте снова, задумайтесь еще один раз: как может быть так, что великая научная держава мира имеет в крошечном бюджете, который в 10 раз меньше, чем был бюджет РСФСР в эквивалентном исчислении, 1,72% на науку. А в советские времена, между прочим, при значительно большем бюджете мы тратили на науку 3,8% — это было в 88-м году.
Как могло получиться так, что на Минфин, налоговые службы и прочие финансовые органы, представляющие собой чисто чиновный люд, тратится в полтора раза больше в проекте бюджета, чем на всю науку России?
Как может случиться так, и депутаты, думаю, меня поддержат, что в проекте бюджета записано строительство специального дома для депутатов на сумму 1,1 млрд. руб., что в четыре с лишним раза превышает все капитальные вложения во всю науку России? Только этот дом дал бы возможность нам построить ряд новых лабораторий.
Я первый раз выступаю вот так широко на пленарном заседании Думы. Все эти годы я работал в хорошем Комитете — по образованию и науке, возглавляемом блестящим профессионалом, полностью отдающим себя работе, Иваном Ивановичем Мельниковым. Думаю, что вообще в работе Думы нужно как можно больше, обсуждая и рассматривая те или иные законы, принимать во внимание итоги обсуждения профессиональных комитетов. В том числе и Комитет по бюджету, рассматривая проекты бюджета по науке, образованию, рассматривая те или иные мероприятия, где их проводить, в Думе или в университете, при большом количестве народа, — должен принимать во внимание мнение профессиональных комитетов.
Заключая выступление, еще раз скажу. Мне уже пришлось дать многие интервью, много звонили, в том числе и из-за рубежа. Звонили из многих газет американских, из венесуэльского радио, колумбийского радио, из многих стран. Меня спрашивали, как же, Нобелевскую премию получаете, а как вообще российская наука? Я им отвечал, что российская наука, тем не менее, жива, хоронить нас рано. Нам непросто, мы боремся.
Вчера генеральному секретарю Шведской академии наук, когда он мне позвонил и еще до официального объявления сообщил об этом, я сказал, что это очень важно для поддержки российской науки, а не только это большая радость для меня.