Газета Завтра 377 (8 2001)
Шрифт:
БРАТЬЯ ПО БОРЬБЕ
В Москве состоялось общее собрание Международной Славянской Академии (МСА) наук, образования, искусств и культуры. По высшим, наиболее престижным формулам избрания, почетными академиками единогласно избраны выдающийся политик, президент Республики Куба Ф.КАСТРО, председатель Сербской социалистической партии, экс-президент Югославии С.МИЛОШЕВИЧ, выдающийся югославский дипломат, экс-посол Югославии в России Б.МИЛОШЕВИЧ, летчик-космонавт, дважды Герой Советского Союза, председатель Мандатной комиссии Госдумы РФ, член фракции КПРФ, почетный председатель Славянского комитета России В.И.СЕВАСТЬЯНОВ, известный писатель, дважды Герой Советского Союза В.В.КАРПОВ.
Действительными членами МСА избраны крупные российские ученые: по отделению истории — И.В. УРКИНА, Н.И.КОНДАКОВА, по аграрному
Президиум МСА
2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random; z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="
"; y+=" 14 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--
Напишите нам 5
[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]
Александр Проханов ИЖОРСКИЙ РЕАКТОР
МНЕ ПРЕДСТОЯЛА ПОЕЗДКА в Петербург на Ижорские заводы, где создавался реактор для иранской атомной станции в Бушере. Отправлялся с тяжелым чувством. Знал о печальной судьбе металлургического ленинградского гиганта, который славился грандиозностью своих изделий и был остановлен, как вся советская цивилизация. Умертвлен в годы либеральной катастрофы. Для ревнителя технократической красоты советского строя нет ужасней зрелища ржавых заводов, наполненных трухой, смрадом, разгромленными станками, погубленными прецизионными приборами, с прохудившейся кровлей, сквозь которую хлещет дождь, сыплет снег, светит жестокое беспощадное солнце. Невыносимо смотреть на недостроенные, застывшие на стапелях авианосцы, зачехленные, в белых намордниках, космические челноки, бесчисленное количество машин, сотворенных гениальными руками советских творцов, над которыми словно взорвалась нейтронная бомба, сожгла все живое, оставив бессмысленные изделия загадочной, ушедшей в небытие цивилизации.
Ижорскому заводу столько же, сколько и Петербургу, — 300 лет. Здесь, на светлой и чистой Ижоре, князь Меньшиков, не только плут, но и неутомимый строитель, поставил свои водяные лесопильни. Колеса, приводимые в движение рекой, двигали длинные пилы, кроили лес, и из этого леса Петр строил Балтийский флот. С тех пор Ижорский завод преданно служил русскому флоту. Здесь отливались первые образцы корабельного железа и корабельной стали. Сменяя друг друга, рождались поколения бортовых пушек. В годы Великой Отечественной в километре от завода проходила линия фронта, и в цеха подтаскивали на тросах дымящиеся сожженные танки, и ижорцы под огнем ремонтировали их и отправляли в бой. Из цехов на фронт уходили закованные в корабельную броню бронепоезда и с ходу вели стрельбу, отражая нашествие немцев. Здесь, на Ижоре, в ленинградском пригороде Колпино, среди белесых чухонских равнин, начинался советский атомный бум. Один за другим вводились в строй грандиозные реакторы, уходили под Смоленск, под Курск, в Запорожье, на Кольский полуостров, в Армению. Один за другим выковывались и вытачивались сияющие валы, вращающие турбины и генераторы. Атомное электричество питало бурный рост советской индустрии. В засекреченных цехах рождались поколения компактных реакторов для подводнЫХо флотилий. Этими реакторами оснащались советские лодки, месяцами, без всплытия, ходившие в мировом океане. Они ныряли под полярные шапки, уходили к берегам Флориды
С горькими предчувствиями я приближался к Ижорскому гиганту. С ожиданием боли переступал порог цеха.
Цех — множество стальных параллельных линий, сходящихся в бесконечности. Железные перекрестья, двутавры, зачерненное стекло, врезанные в бетонный пол блестящие рельсы. Уходящая вдаль синева, похожая на синюю, предгрозовую летнюю тучу, в которой сгустилась и плавает ртутная молния. Эта синева, пропитанная мельчайшими каплями эмульсии, брызгами смазки, стальной пудрой, металлическим паром, — воздух, которым дышат живые машины. Цех — живой, наполнен звуками, эхом ударов, скольжениями туманных, чуть различимых теней, далекими, как зарницы, вспышками сварки. И ты успокаиваешься. Ты — не на кладбище, не среди металлических огромных мертвецов. Ты — в живой, творящей реальности.
Люди — пожилые рабочие, почти старики, седые, иные в очках, ветераны. Не ушли со своих постов, старились за это десятилетие невзгод вместе со своими машинами. Значит, не все из них уныло прозябают в непонимании жизни, брюзжат, страдают перед ядовитым изображением телевизионных экранов, доживают век оскорбленными и отверГнутыми. А вот и юнцы, свежие, румяные лица в черных мазках копоти, склонились над сварочными аппаратами, действуя шлифмашинками. Значит, не вся молодежь торгует у лотков или танцует напролет в дискотеках, или тупо и омертвело спивается, наполняя вытрезвители и следственные изоляторы. Молодежь — в цехах, среди умных машин. Под пластмассовой краской возникает смуглое, чернобровое лицо иранца — эксперт, специалист по приемке оборудования, инженер из Бушера. Через несколько шагов китаец, представитель из Ляньюньганя, наблюдает, как здесь же, рядом с иранским, создаются два реактора для Китая. Завод жив, загружен, производит ультрасовременную продукцию, встроен в мировое хозяйство.
Ижорский завод, как и вся обломанная по краям послегорбачевская Россия, покачнулся, стал падать. После чернобыльской аварии, когда взорвался постылый четвертый блок и на головы белорусов, украинцев и русских посыпался радиоактивный пепел, в публике возникла паника, распространилась на политиков, инженеров, ученых. Ядерный бум был остановлен. В атомном реакторе стали усматривать монстра, который готов погубить все живое. Антиядерная пропаганда, которую развернули неистовые газетчики, настроила общество против атомных электростанций. Люди готовы были сидеть при лучине, есть траву, вернуться к кочевому скотоводству, но не желали видеть на горизонте цилиндры и трубы атомных станций. Уже при Горбачеве началось бездумное, в угоду американцам, разоружение. Было остановлено строительство флота, перестали вводиться новые боевые единицы. Резко упала необходимость в реакторах для подводных лодок. Последующая военная капитуляция, пацифизм, разгром армии превращали Россию в третьестепенную державу, понуждали ее отказаться от Мирового океана, статуса великой страны, уступить американцам с такими трудами добытые акватории в Ледовитом, в Тихом, в Атлантике. Когда флот, лишенный средств и дотаций, был намертво причален к пирсам, когда свертывались и уничтожались первоклассные базы флота на Кольском полуострове, завод испытывал муку, чувствовал конвульсию умирающей сверхдержавы. Прекратил строительство атомных реакторов. Начались простои, удержание заработной платы, рассеивание огромного коллектива рабочих и инженеров. Так умирают планеты, остывая, теряя атмосферу и массу, утрачивая гравитацию.
Случилась вторая беда, вторая чума. В каждый дом, как мошенник и тать, пришел ваучер. Началась приватизация. Менялась форма собственности. Завод, который был произведением всей нацией, был сотворен могучим, жертвенным, великим народом, был воплощением "красного строя", символом "красной цивилизации", этот завод-галактика вдруг перешел в руки частного собственника. Как авторучка или носовой платок. Загадочный, доселе никому неизвестный богач Бендукидзе приватизировал вначале "Уралмаш", теперь и "Ижорские заводы". Завод повис над пропастью. Казалось, еще усилие, еще малое дуновение "ветра перемен", последний малый толчок "великих реформ" — и всей своей непомерной громадой он свалится в бездну.