Газета Завтра 504 (29 2003)
Шрифт:
А когда мне уже в штабе армии пришлось работать, так там после любой операции — проходил полный разбор операции: какие недостатки, что нужно было делать, а что на самом деле произошло, какие кто допустил ошибки. И было очень строго, никаких поблажек не делали. Сейчас говорят, что, мол, пёрли на рожон, людей не берегли. Это ерунда! 41-й год нас быстро научил, что переть можешь сколько угодно, а толку — ноль. Пулемётам всё равно: что траву стричь, что головы. А уж к 43-му очень придирчиво подходили к потерям. Всегда разбирались, где, что и почему. Так и учились.
Вот ведь одна интересная деталь. Часто сравнивают уровень подготовки нашего командного состава и немецкого. Конечно, на начальном этапе войны уровень подготовки немцев был чрезвычайно высок и на голову превосходил наш.
В.Ш. Как немцы менялись за годы войны?
М.Т. Нужно сказать, что немецкие солдаты — очень дисциплинированные солдаты. Они были хорошо подготовлены морально и психологически к войне. Потом война в Европе вскружила им голову. Они запросто всю Европу прошли. И у нас в начале войны они вели себя нагло. В 42-м уже не нагло, но уверенно. Держались. А уже после Курской битвы спесь пропала, и началось моральное, нет, не разложение, но постепенное падение. Когда их побили под Москвой, под Сталинградом, на Курской дуге,— они поняли, что уже всё. Войну не выиграть. И это их уже сильно давило. Помню, в 42-м году мы брали пленного, рыжий такой, крепкий. Когда его привели ко мне, я был начальником штаба полка, он постоянно кричал: "Хайль, Гитлер!" А уже в 43-м году "Хайль, Гитлер!" не кричали. Приведут пленных, а они больше "Гитлер капут!" кричат.
Войну у немцев кадровая армия начинала, а потом пошли пополнения. И уже сама Германия внутри страны понимала, что дело идет не в ту сторону. Офицерский корпус тоже был выбит, а те, кто приходил на смену, были уже далеко не лучшими командирами. И учиться в непрерывном отступлении они уже толком не могли. Нечему было учиться. Оборона, отступление, бегство, развал. Уровень их командиров постоянно падал.
А у нас наращивание шло. И численное, и качественное. Мы уже к 42-му году начали получать офицеров из академий. А с 43-го обучение офицеров, особенно среднего и старшего командного звена вышло на очень высокий уровень. А у немцев наоборот.
Помню, в районе Касторной, мне рассказывал начальник разведки нашей армии, пленных захвачено было около 3000 человек. Просто сдались без боя. У нас тоже много проблем было. Как ни крути, но мы своих лучших солдат тоже всех потеряли в 41-42-м годах. Ведь кто в 43-м уже в армию попадал? В это время мы освобождали оккупированные территории, и там было много солдат, которые в 41-42-м годах при отступлении оставались под видом, что жители местные и т. д. И вот, когда их вновь призывали, это были совсем другие люди. Они уже мало во что верили, хлебнули оккупации. Среди них и много всякой швали было. Отсюда и мародёрство, и прочие мерзости. С этим контингентом было очень трудно работать. Не со всеми, конечно, но много было этого. А лучший свой состав, кадровый, хорошо подготовленный и морально очень высокий, мы потеряли в 41-42-м. Нам же перед войной все время внушали, я вспоминаю до сих пор политработника в училище, который выступал и рассказывал, как мы будем громить немцев. И мы действительно верили, ребята молодые верили, что да, у нас армия такая. Всех разгромим малой кровью, одним ударом. Но именно этот состав и спас страну.
В.Ш. ...Какова была система награждения на фронте? Заслуженно, не заслуженно?
М.Т. Ну, я что скажу? Награждение, что на войне, что вне войны дело непростое. Но, как правило, на войне все-таки получали те, кто достоин наград. Хотя по-всякому бывало. Ну вот, например, когда я стал исполняющим
В.Ш. Вы воевали на Курской дуге. Какой была она для вас?
М.Т. Курскую дугу я застал, да. В оперативной армии 13-й, под командованием генерала Пухова. Вообще, по-моему, вся судьба войны окончательно решилась именно под Курском. Перед этим сражением вопрос стоял предельно остро кто — кого. Немцы очень хотели и посчитаться за Сталинград и показать всей Европе образцово-показательный разгром русских. И у нас мандраж определённый был. Мы ведь все предыдущие годы очень неудачно воевали летом. И немцы надеялись здесь действительно "развалить" фронт, повторить Харьков 42-го, только уже в больших масштабах. Но вышло всё иначе.
Немецкое наступление было страшным. Это невозможно передать. Мы были в 15 км от передовой (штаб), а НП армии в 4-5 от переднего края. Рёв был такой от орудий, что себя не слышали. Дрались немцы отчаянно и ожесточённо, воевали отлично, чувствовалось, что они в этот удар всё вложили. Очень дисциплинированно, организованно, как часы. До сотни танков иногда выходило против некоторых оборонявшихся передовых дивизий. Каждую ночь перегруппировывались. Очень высокое оперативное мастерство показывали! Ведь почти каждое утро начинали наступление на новом участке.
Но и мы были совершенно уже другие. Знали, что всё здесь решается. Ведь почти четыре месяца готовились! И на третьи сутки мы вдруг поняли, что всё! Проиграли немцы. Ничего у них не получится. Они уже все резервы ввели в бой, все силы, а продвинулись лишь на 7-10 километров. Для тогдашней нашей обороны это было ничто! И главное, что армия стоит, дерётся! Не прогнулась, не смялась! И к тому же у нас за спиной ещё огромные резервы. Одну нашу армию целый артиллерийский корпус поддерживал! На четвёртые сутки был на передовой в окопах. Солдаты были измотаны страшно, потери огромные. Но настроение было какое-то приподнятое! Иначе не назовёшь. Радость была у всех от того, что видели — ничего у немцев не выходит. Выдыхаются, выложились. Никакого нового Харькова уже не будет...
…Война тогда была выиграна. После Курска немец уже совсем сник. Не тот пошёл. Они уже и сами поняли, что никогда не победят. Что война, по сути уже проиграна, вопрос лишь во времени. Но дрались, конечно, упорно. Надеялись, верили, что фюрер что-нибудь придумает, что со Сталиным может быть договориться, что с Западом против русских договориться. В общем, цеплялись уже за мифы, но никаких иллюзий о том, что смогут удержать и разгромить нас уже не было.
В.Ш. Но есть мнение, что для нас Прохоровка не очень удачна была?