Газета Завтра 753

Газета

И тут вспомнили об Иване Иваныче — честном держателе эталона, шпыняемом за это, высмеиваемом, в своей честности ведущем скромный образ жизни. Только он мог спасти детей, которые умирали из-за мухляжа своих родителей, наплевавших на норму, на эталон, высмеивающих честность, порядочность, считающих, что только обман и надувательство приводит к сытой безбедной жизни, которую они и вели, но которая вот-вот могла оборваться у их детей. Иван Иваныч предоставил в распоряжение нуждающихся и весы, и гири — необходимый эталон, норму.

Честность и нестяжание Ивана Ивановича позволили спасти детей разных народов, начавшаяся эпидемия, грозившая погубить всех, отступила благодаря порядочности человека, понимающего, что такое хорошо и что такое плохо,

никого не призывавшего жить не по лжи, но именно так жившего.

"Боже ты мой, — думали спасённые торгующие народы, — а если бы не Иван Иванович? Что бы было с нами и нашими детьми! Как он нам пригодился с его качествами! Да и слава Богу, что нам не надо такие качества иметь, чтобы хорошо жить. Потому что для этого есть Иваны Иванычи, благодаря которым мы припеваючи живём, а приходит беда, за их счёт и выживаем, целы-невредимы остаемся. Оставить на развод нужное нам количество Иванов, да и дело с концом. Вернее, остальным — конец. Вон нам на весь огромный рынок одного хватило. На рынках оставить по одному, а в полях пусть они и работают. Там мы им не конкуренты — пусть горбатятся. Мы присоединяемся к мировому сообществу, устами Тэтчер определившему квоту для них в 15 миллионов человек".

А Иван Иваныч вдруг задумался. А ну как и меня бы вышвырнули, и тогда ни у кого бы не осталось верной меры. Тогда эпидемия, завезенная пришельцами, распространилась бы на весь город, поразила бы и нас, наших детей. "Нет, — подумал Иван Иваныч, — если хотим жить, растить и воспитывать наших детей, если не желаем им погибели, такое положение дел — когда пришельцы перекраивают, все нормы, уничтожают наши эталоны, что делает нашу жизнь смертельно опасной, — надо немедленно и решительно менять".

АНОНС «ДЛ» N4

Вышел из печати, поступает к подписчикам и в продажу мартовский выпуск газеты "ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ" (2008, N4). В номере — Владимир БОНДАРЕНКО: Слово о Леониде БородинЕ — к его 70-летию. Юрий ПАВЛОВ, Валентина ЕРОФЕЕВА и Наталья ФЕДОЧЕНКО о творчестве Леонида Бородина. Владимир АГЕНОСОВ со статьей о нововведениях школьной программы. Иерусалимские зарисовки Николая ИОВЛЕВа. Кроме того вы можете ознакомиться с поэзией Игоря ТЮЛЕНЕВА, Вадима КОВДЫ, Владимира КОРОБОВА, прозой Германа САДУ- ЛАЕВА и Мастера ВЭНА, пародией Евгения НефЁдова и отрывком из нового романа Леонида БОРОДИНА.

Так же в номере — Александр ТОКАРЕВ о новой книге Эдуарда Лимонова, Игорь БЛУДИЛИН-АВЕРЬЯН о книге Михаила ПОПОВА, Валерий ИСАЕВ о прозе Вячеслава Ложко и Юрий ГОЛУБИЦКИЙ о публицистике Михаила Кодина, Евгений ПОЗДНИН — о тайне смерти Горького, и путевые заметки Захара ПРИЛЕПИНА и Виктора ПРОНИНА.

"ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ" — ведущую литературную газету России — можно выписать во всех отделениях связи по объединённому каталогу "Газеты и Журналы России", индекс 26260. В Москве газету можно приобрести в редакции газет "День литературы" и "Завтра", а также в книжных лавках СП России (Комсомольский пр., 13), Литинститута (Тверской бульвар, 25), ЦДЛ (Б.Никитская, 53) и в редакции "Нашего современника" (Цветной бульвар, 32).

Наш телефон: [phone];

e-mail: [email protected];

электронная версия: http://zavtra.ru/

Главный редактор — Владимир БОНДАРЕНКО

Владимир Бондаренко ЖИТЬ И ВЫЖИВАТЬ ДОСТОЙНО К 70-летию Леонида Бородина

Леонид Иванович Бородин из тех редких людей, кто сумел и жить, и выживать достойно. Более того, сквозь все свои лишения и житейские тяготы он пронес гордо, по-гумилевски, свою мечту и, кажется, осуществил к семидесятилетию многое из задуманного. Одни могут ужаснуться тем страданиям, которые выпали на его долю, другие могут искренне позавидовать его постоянному везению.

Ну ладно, первый тюремный срок по меркам существовавшего государства был вполне законным:

мальчишки собирались свергать власть и чуть ли не готовились к вооруженному восстанию. Нынешний Леонид Бородин, пожалуй, сам признает право государства на такую защиту. Сам готов себя же и осудить. Но второй тюремный срок, ужасающий по своей жестокости, (десять лет лагерей строгого режима и пять лет ссылки) был дан писателю за литературные произведения, которые и от политики были достаточно далеки. В том числе и за невинную прелестную детскую сказку "Год чуда и печали", вышедшую в издательстве "Посев". Леонид, по вольности духа своего не делал разницы между различными заграничными изданиями. И не хотел понимать, что за книгу, вышедшую где-нибудь в "ИМКА-пресс", его могли просто пожурить. За публикацию в максимовском "Континенте" могли попортить нервы. Но за книгу сказок, изданную в издательстве НТС "Посев", давали огромные тюремные сроки. Я, хорошо знакомый со стариками из НТС, выступавший на их юбилейном съезде, никак не могу понять, почему наши гебисты так боялись умеренных русских националистов-солидаристов из НТС. Где все они сейчас? И кто о них помнит? Хотя бы музей НТС в Москве открыли. По-моему, в своё время я был последним гостем, проживавшем в Париже в доме НТС перед его продажей. Помню, хорошая была библиотека. И хорошие русские люди работали в нём.

Вот за связь с НТС и дали убийственный срок Леониду Бородину.

А теперь о везении. Дали Бородину убийственный срок, но случилась перестройка, и выпустили всего через 5 лет. В лагерях удалось написать и даже переслать в письмах свои первые книги. Нашлись люди, как из демократического, так и из патриотического лагеря, перевозившие эти рукописи в заграничные издания. Спасибо скажем и Илье Глазунову, и Борису Мессереру. Оба, между прочим, — художники.

Его книги переведены на все основные европейские языки, он сидел в лагере, а ему присваивали европейские престижные литературные премии. Жаль, не досидел до Нобелевской премии, которую ему уже пророчили. И дали бы, просиди еще лет пять. В конце концов, чем он хуже турецкого писателя Орхана Памука?

К счастью, западные политики, поддерживавшие Леонида Бородина, не вникали в суть его творений. Вот и Нобеля могли бы дать, как политическому страдальцу. А то, что Леонид Бородин — убежденный русский националист, они поняли лишь после его освобождения. И дружно отвернулись.

Если честно, то кроме Леонида Бородина поэтов Юрия Галанскова и Василя Стуса, и критика и эссеиста Андрея Синявского среди политических заключенных крупных литературных талантов не было. Георгий Владимов, Владимир Максимов и другие отправлялись за рубеж сразу из дубового зала ЦДЛ.

Даже с болезнями Леониду Бородину до сих пор каким-то образом везет: попадает в смертельную аварию — и выживает, умудряется вылезать из самых неприятных ситуаций. Не иначе как Божья воля. Пусть будет так и дальше…

Помню, вскоре после выхода его из лагеря в 1987 году (одним из последних политзаключённых, ещё неизвестным практически всей нашей советской литературной среде), я позвал его в поездку в родной Иркутск вместе с группой журнала "Москва". Это тоже оказалось неким символом. У меня тогда вышла нашумевшая статья "Очерки литературных нравов", Михаил Алексеев относился ко мне с большим уважением, вот я и осмелился навязать ему в группу совсем еще не автора "Москвы", недавно освобождённого Леонида Бородина. Михаил Алексеев согласился, и уже в родном Иркутске бывшего зэка принимали как известного писателя. Кстати, замечу, что позже, когда на место Алексеева на короткий период пришёл Владимир Крупин, я уговорил Леонида Бородина дать для журнала повесть-сказку "Год чуда и печали", которая меня очаровала не меньше, чем "Маленький принц" Антуана де Сент-Экзюпери. К сожалению, Владимир Крупин вернул мне её со словами: "Она нам не подходит, пусть Бородин принесёт что-нибудь лагерное".