Газета Завтра 796 (60 2009)
Шрифт:
Главный редактор — Владимир БОНДАРЕНКО.
Тит ТАК!
Художники вместе с разнорабочими снимают со стен работы, пакуют картины — здание ЦДХ пустеет. Процесс демонтажа громадной экспозиции поступателен и неумолим, как морской отлив.
Там, где недавно играли гребешки волн, где рассекали густую зеленую воду хребты зеркальных рыб, — там теперь только мелкий мокрый песок.
Шесть тысяч произведений, свезенных сюда со всех уголков необъятной страны, покидают свой временный приют и растекаются по местам постоянной прописки.
Обещают построить новое, которое войдёт в чудовищный по размерам комплекс элитного жилья, но проект почему-то держится в строжайшей тайне.
Короче, дело пахнет очередной столичной архитектурно-строительной аферой.
Но на дворе кризис, и есть все основания полагать, что у инвесторов, как обычно, сил хватит только на снос (в этом смысле показательна судьба гостиницы "Россия").
Если построить ничего не успеют, то на месте, где белел советский ЦДХ, будет такое очень интересное в художественном плане место, именуемое в народе ёмким словом пустырь. И на этом пустыре среди луж, остатков строительного мусора и окоченевших бульдозеров впору будет проводить очередную Бульдозерную выставку, на которой будет служиться панихида по ушедшим светлым дням, когда вокруг изобразительного искусства шли политические и мировоззренческие баталии.
Так что последняя всероссийская выставка, организованная Союзом Художников России, может стать таковой по факту.
Но не будем о грустном! В конце концов состоявшаяся выставка — нечто иное, как грандиозное послание, обращенное к городу и миру: "Мы живы, мы здесь." Жаль, что предъявленное многообразие изобразительных форм и сюжетов не сообщает ничего большего.
О, это страшное слово "концепция"! Сколь неприятно оно мастерам кисти и резца, людям, свободным и чувственным, любящим пленэры, пленумы, но на дух не выносящим мерзавцев-концептуалистов… А между тем, родственные Малый академический словарь и Словарь Ожегова утверждают, что концепция — это "система связанных между собой и вытекающих один из другого взглядов на то или иное явление" и "основная мысль".
То есть концепция — это то, без чего обойтись никак нельзя, тем более такой многочисленной и размашистой организации, как Союз Художников России.
Честно говоря, есть словечко ещё более ёмкое и точное и энергичное, чем концепция. Это слово — идеология.
Идеология может быть та или иная. Она может быть заключена в том, чтобы заработать как можно больше денег, запродав как можно больше произведений наибольшего количества авторов. Она может быть в том, чтобы, забыв на время об искусстве, собраться с силами и надавать по рукам чиновникам, желающим присвоить разрозненную недвижимость Союза Художников.
Она может носить социально-политический окрас: речь идет о всемерной поддержке современного Российского государства во всех его проявлениях, или, наоборот, в тотальном его неприятии. Более того, она может включать в себя все перечисленные аспекты и плавно переключать их из одного в другой. Но идеология должна быть! Быть и сквозить
Возможно, это понимает новый энергичный председатель Союза Художников России пятидесятилетний Андрей Ковальчук.
Сегодня Союз Художников России напоминает завод, укомплектованный качественным и вполне рабочим оборудованием, но совершенно обесточенный.
Задача управленцев — подключить его к источникам энергии. И на этом пути им предстоит научиться эффективно работать с властью, прессой, дельцами и даже собственной непростой творческой паствой. Желаем на этом пути успехов новому председателю. С нетерпением ждем того момента, когда в молчаливых цехах СХР снова загремят станки и линии сборки искусства XXI века!
Всеволод Емелин БАЛЛАДА О СЕРЖАНТЕ ГЛУХОВЕ
"Андрей Иванович не возвращается домой" (Ф. Гримберг).
Сержант Глухов совершает поворот в судьбе,
Он грозит кулаком вертикали власти,
Как пушкинский Евгений «Медному всаднику», и с криком «Ужо тебе!»
Покидает расположение части.
Сержант оголил свой участок фронта.
В трудные дни, когда грянул кризис,
Он отказался защищать остатки Стабилизационного фонда,
Потому что с ним так и не поделились.
Видно, зря ему оружие доверили.
Из-за отсутствия бани и теплого сортира
Он не захотел служить либеральной империи
И одному из полюсов многополярного мира.
На открытом пространстве сержант слеп, словно червяк,
У него нет ни карты, ни компаса, ни GPSа.
Но он упрямо стремится на юг, как матрос Железняк,
Который вышел к Херсону, хотя шел на Одессу.
Его путь тернист от горы к горе.
Только звезда, как вешка, горит на горизонте.
Он оказался пешкой в Большой игре,
Так говорит публицист Михаил Леонтьев.
Он идет мимо горных прозрачных рек,
Его ловит в прицел снайперша-эстонка.
Здесь через месяц растает снег,
А еще через месяц пойдет зеленка.
Он перешагивает растяжки нить
И движется дальше, не заметив ее.
Его не научили Россию любить
Глеб Павловский, Веллер и Соловьев.
Вьется его тропа вдоль отвесных стен,
Он спотыкается, разбивает колено,
По дороге он попадает в Кавказский плен,
А потом бежит из Кавказского плена.
И дальше идет совершенно один
Мимо длинной и узкой лощины,
Где грузины убивали русских и осетин,
А русские и осетины убивали грузинов.
Где-то там в дали Эрзурум и Карс,
А вокруг небеса, ледники и камень.
На него бросается снежный барс,
Но сержант душит его собственными руками.
Перелезая через очередной сугроб,