Газета Завтра 830 (94 2009)
Шрифт:
Не так ли в 90-е годы "демократы-реформаторы" делили якобы "ничейную" советскую собственность, а увлеченное небывалыми рыночными перспективами с возможностью лицезреть в магазинах сто сортов колбасы, общество смирилось с безвозвратной потерей подавляющего большинства своих социальных прав и льгот: бесплатного образования, здравоохранения и т.д., и т.п.?
Сегодня всё более явное стремление российских власть предержащих угодить "и вашим, и вашим" в сочетании с практически полным безразличием к развитию социально-экономического потенциала собственной страны ничем позитивным закончиться не может по определению - как говорится, нельзя усидеть сразу на двух
Конечно и безусловно, современная Россия слаба. Она не может ни с кем до конца разговаривать с позиции силы - даже с Грузией, как показала прошлогодняя "августовская война". Но повод ли это и оправдание ли это для тех политиков, кто своими действиями делает её всё слабее и слабее?
Сергей Кургинян КРИЗИС И ДРУГИЕ XXXV Продолжение. Начало - в NN 7-41
ЛЕТ ДЕСЯТЬ НАЗАД я, обсуждая с компетентным европейским собеседником смысл разворачивающихся в мире событий, выдвинул гипотезу, согласно которой ход событий связан с наличием некоего закрытого большого проекта. Мой собеседник сказал: "Да, всё сходится, но… Для осуществления такого проекта нужен человек соответствующего калибра. Так сказать, "герой". Профессор Мориарти - помните Конан Дойля? Это должен быть человек с глубоким умом - и волей. Не просто волей, а "длинной волей". В прагматике нет места стратегическому мышлению и такой воле. Ими обладают только люди сверхкрупного калибра. Они всегда наперечёт… Как, впрочем, (он усмехнулся) и артиллерийские орудия сверхкрупного калибра. Обсуждая большой закрытый проект, надо называть имена кандидатов на роль "профессора Мориарти". Или - закрывать обсуждение".
Я назвал собеседнику одно имя. Он отреагировал скептически ("Не тот калибр!"). Я назвал другое имя. Побледневший собеседник бурно отреагировал. Я понял, что попал в точку.
"Перестройка-1"… "Перестройка-2"… Большой закрытый проект, осуществленный на территории СССР и предлагаемый человечеству… Обсудили проект - надо называть имя или имена… Но - соответствующего калибра! В противном случае тебе справедливо скажут: "Вы говорите о большой, пусть и сетевой, войне. Войне культурной, интеллектуальной, организационной, политической. Но в такой войне не воюют с помощью газовых пистолетиков. Где орудия иного калибра? Ваши рассуждения о большом смысле выстрелов, осуществляемых из "газовых пистолетиков", - в лучшем случае, игра ума. А в худшем… Может быть, Вы большой смысл этим "газовым пистолетикам" потому приписываете, что из них "пальнули" в Вашу сторону?"
Бахтин умер в 1975 году. Какие выстрелы в мою сторону? И уж Бахтин-то - никак не "газовый пистолетик"! Он - "интеллектуальный снаряд сверхкрупного калибра", не правда ли?
Противники такой метафоры возразят: "Во-первых, если нет политической пушки, то интеллектуальный снаряд может лежать на складе до скончания веков. Во-вторых, что такое вообще снаряд? Этак любого мыслителя можно назвать "снарядом"! А в-третьих… Где пушка и снаряд - там и выстрел… А также - цель, по которой стреляют… Или надо предъявлять всё сразу, или отменять метафору".
Что ж, метафора и впрямь небезупречна. Но - небессмысленна.
И потому, что очень крупный снаряд можно заложить только в очень крупную пушку. И потому, что выстрел из такого снаряда предполагает определенный объём последствий. И потому, наконец, что рефлексия на неточность метафоры (а точных метафор в принципе не бывает!) выявила
Снаряд - Бахтин. Пушка - Андропов. Цель - КПСС как секулярная красная церковь.
Доказательства? А.Байгушев смакует, размышляя о Бахтине, такой текст В.Кожинова (размещенный 5 августа 1999 года на сайте "Русский переплет"): "Когда через год я снова приехал к Михаилу Михайловичу Бахтину , чуть ли не первое, о чем я его спросил: "Михаил Михайлович, я не могу понять, как Вы порекомендовали почитать Розанова, ведь он такой страшный антисемит". На что Бахтин мне ответил: "Что ж поделаешь, но примерно так же думали и писали, правда, чуть меньше, чем Розанов, почти все великие писатели и мыслители России, начиная с Пушкина, Лермонтова, Гоголя или Киреевского, Аксакова и прочая". И тут я опять изумился: "Ну, как же так?!". Он мне говорит: "Понимаете, это замалчивается, многое выбрасывается. Например, в собрании сочинений Льва Толстого, которое называется полным, есть более пятидесяти купюр, касающихся еврейского вопроса. Так все думали, потому что это и воспринималось как реальная опасность, реальная угроза".
Это было для меня колоссальным переломом. В то время не было человека в мире вообще, который мог бы меня вот так вот изменить. Мне до этого представлялось, что сказать что-нибудь критическое о евреях значило проявить себя как человека неинтеллигентного. Что интеллигентный человек, культурный человек не может ничего говорить против евреев. Ну, хотя бы потому, что это такой страдающий народ, гибли от рук нацистов, что это недопустимо. Я повторяю: если бы не Бахтин, я, может быть, и сегодня придерживался бы этого взгляда. Но когда такой человек, такой к тому же судьбы, такого уровня…"
Байгушев, вклиниваясь в эту цитату из Кожинова, постоянно подчеркивает исключительную роль Бахтина ("спокойно-грустный ответ великого Бахтина", "у каждого из нас был свой Бахтин, снявший пелену с глаз").
Что следует из сказанного В.Кожиновым?
Что Бахтин был не только теоретиком, но и одним из духовных вождей некоего антисемитского коллектива, он же "русский орден", он же СРН-2. И потому метафора "интеллектуальный снаряд" правомочна. Снаряд - это средство ведения войны. В данном случае - беспощадной метафизической, культурной, интеллектуальной, политической и прочей войны. Средствами такой войны являлись разработанные Бахтиным теории карнавализации, смеховой культуры, использования Низа для слома смысловой вертикали.
Вернер фон Браун стрелял по Лондону, опираясь на законы, сформулированные несколькими веками раньше Исааком Ньютоном. Но Ньютон - не "интеллектуальный снаряд". Фридрих Ницше - не "философский снаряд нацизма". И даже Мартин Хайдеггер, заигрывавший с нацизмом, - тоже не его, нацизма, "философский снаряд".
Что же касается Бахтина, то он хотел быть снарядом в определенной войне и стал им. Хотел обрести для себя, как снаряда, пушку соответствующего калибра, - и обрел её.
"Скажи мне, чем начинён снаряд, - и я скажу тебе, кто должен быть поражён".
Снарядом "Бахтин" должно было быть поражено Идеальное. Идеальное как таковое. Этому служит теория карнавала (выворачивания наизнанку всего и вся для ломки смысловой вертикали в монологических системах). Этому служит теория смеховой культуры (смех как средство разрушения той же смысловой вертикали). Этому служит, наконец, специфическая апологетика Низа. Которой Бахтин занимался, исследуя творчество Франсуа Рабле. При том, что Франсуа Рабле… Впрочем, не будем забегать вперёд.