Газета Завтра 850 (9 2010)
Шрифт:
Где-то через месяц мне звонит Чубайс, первый вице-премьер: "Игорь Николаевич, в последнее время я боюсь брать в руки "Красную Звезду". Я вас прошу принять меры по ограничению публикации этого ужасного негатива".
Я ему отвечаю: "Мне приятно слышать, что вы стали читать "Красную Звезду", и если для того, чтобы сообщить об этом, звонит первый вице-премьер, значит, газету стали читать и в правительстве. Но запретить публикации, сменить их тон и направленность я не могу, т.к. настоящее положение
Сейчас многие и не помнят, насколько остро стояла эта проблема.
Звоню Черномырдину: "Виктор Степанович, прошу принять меня и коллегию Минобороны по единственному вопросу — выплата денежного содержания". "Это что, бунт? — отвечает он — Такого ещё не было". "Но и такой ситуации тоже не было", — отвечаю ему. "Приезжайте", — в ответ.
Спасибо всем членам коллегии за то, что поддержали меня во время визита к премьеру.
Тяжёлый был разговор. При нас он снял трубку, и мы слышали, как он говорил с заместителем министра Вавиловым. Вавилов его успокаивал и пытался обвинить нас (членов коллегии) в незнании обстановки, пытался убедить, что все долги выплачены, документы оформлены, надо подождать 2-3 дня.
Обращаюсь к Черномырдину: "У вас в кабинете почти все члены коллегии. Пусть Вавилов подъедет и мы разберёмся, почему по его докладам деньги есть, а по нашим их нет". "Успокойтесь, — отвечает Черномырдин, — у всех сейчас полно работы. Вы езжайте к себе, а я Вавилова проконтролирую".
Не будем же мы пререкаться с премьером. Мы уехали, но в ближайшие дни мало что изменилось. Как говорят, армию держали на подсосе.
Параллельно, минуя Черномырдина, я писал и передавал по почте короткие обращения Ельцину с той же просьбой: решить вопрос выплаты денежного содержания хотя бы за месяц.
Черномырдин потом показывал мне эти письма с резолюцией Ельцина: "Виктор Степанович, ну сделайте что-нибудь, как мне надоели эти обращения Родионова".
Кое-как, кое-как, не мытьём, так катаньем, мы начали проблему невыплат решать в интересах армии и флота.
Ельцину была сделана операция, он прошёл период реабилитации.
Я с Генштабом готовился к проведению Военного совета по концепциям Военной реформы и реформы армии с флотом.
Начался май 1997 г.
В ОДИН ИЗ МАЙСКИХ понедельников прозвучал неожиданный звонок от президента:
"Игорь
Добавил: "Сейчас вам позвонят и будут решены вопросы насчёт регламента".
Сознаюсь, при всём моём отношении к Ельцину, в тот момент я его от души поблагодарил за понимание и поддержку. Но насторожило упоминание "некоторых". Хотел бы я знать, кто же они…
Через пару минут звонит помощник Ельцина по согласованию регламента работы: "Родионову на доклад о концепции Военной реформы 30 минут. Самсонову на доклад о концепции реформирования армии и флота — 30 минут. Далее — обсуждение. Заключительное решение президента".
В ответ я выразил своё согласие с регламентом.
На Военный совет были приглашены все командующие, округами, флотами, родами войск.
Наступила среда. Мне доложили, что вся охрана Генштаба заменена на ФСБ. В душе поднялась какая-то тревога. Накануне, предчувствуя, что могут произойти внеплановые события, я позвонил министру Примакову и секретарю Совбеза Рыбкину с просьбой: "Коллеги, завтра ответственный день. Может произойти всё. Я вас прошу, что бы ни произошло, должен прозвучать мой доклад и доклад Самсонова. А дальше — будь что будет". И Примаков, и Рыбкин поддержали меня, поняли и успокоили.
Среда. Я стою внизу, ожидая приезда Ельцина. Кортеж въезжает во внутренний дворик Минобороны. Подхожу, докладываю.
Ельцин сильно изменился со времени понедельника. Сухое, молчаливое рукопожатие, лицо будто маска. Поднимаемся в мой кабинет. Ни слова. В кабинете Ельцин огляделся, спросил, где находился телефонная связь меня с ним. Снял трубку, убедился, что телефон работает только в одну сторону, от него ко мне, но ничего не сказал. Ходил по кабинету с какой-то злобой на лице и молчал. Члены Совета обороны стали собираться в соседнем зале.
Я спрашиваю Ельцина: "Борис Николаевич, регламент работы Совета не изменился?" "Нет, — отвечает он. — Вам и начальнику Генштаба по полчаса, а дальше — посмотрим".
Я направился в зал заседаний. Через 2-3 минуты зашёл Ельцин, открыл работу Совета и пригласил в зал представителей СМИ.
А дальше началась его "тронная" речь, совершенно меня ошарашившая. Меня и моих подчинённых Ельцин обвинил в безделье, в создании отрядов "жирных генералов", дальше моё сознание было парализовано нагромождением циничных и абсурдных обвинений в присутствии подчинённых и представителей СМИ.