Газета Завтра 861 (20 2010)
Шрифт:
Инфраструктура, технологические стандарты и цепочки, культурные и родственные связи между гражданами наших стран, — всё это никуда не исчезло с 1991 года.
Более того, при президенте Викторе Ющенко российские инвестиции в украинскую экономику составили 4 млрд. долл. — в два раза больше, чем за предшествующие 14 лет.
Конечно, для нынешней структуры российской экономики важны не столько промышленность или сельское хозяйство Украины, сколько её экспортная "труба": нефтяная и газовая. Долгое время Кремль, похоже, интересовала только беспрепятственность транзита российских
Впрочем, "животное" того вполне стоило: его "удойность" измерялась десятками миллиардов долларов ежегодно. Практически вся политическая элита современной Украины в той или иной степени сформировалась вокруг экспортной "трубы" и испытывает к ней почти мистические чувства, не желая ни в какой форме передавать её — даже частично — иностранным инвесторам: хоть российским, хоть европейским, хоть каким угодно. Конечно, экономический кризис и снижение цен на углеводородное сырьё слегка поубавили градус этого почитания, но коренным образом ситуацию не изменили: только тот, у кого в руках "труба", может считаться настоящим хозяином "нэзалэжной".
После того, как "Газпрому", несмотря на все усилия, не удалось повторить на Украине белорусский вариант "труба в обмен на долги", возникли альтернативные проекты "Северного" и "Южного потоков", позволяющие гнать российские нефть и газ в страны ЕС, минуя строптивый Киев. Конечно, эта страшная для украинских политиков перспектива лишиться большей части своих "транзитных" доходов, а для обыкновенных украинцев — лишиться тепла в собственном жилье и работы, сыграла немалую роль в исходе президентских выборов 2010 года.
Конечно, сразу вряд ли удастся восстановить тот объем экономических связей, который существовал в рамках СССР. Даже единое экономическое и таможенное пространство находится под вопросом, поскольку Украина, в отличие от России, является членом ВТО. Однако эта перспектива не только существует, но и является весьма привлекательной, поскольку экономический потенциал двух наших стран остаётся взаимодополняющим и синергетичным. Это касается и высоких технологий, включая авиакосмические и оборонные отрасли, и сельского хозяйства, и судостроения, и химической промышленности, и тяжелого машиностроения, и металлургии, и — это, возможно, даже главное — трудовых ресурсов.
Из нынешних 42 миллионов населения Украины сегодня почти 3 миллиона работают за рубежом, причем в РФ — чуть больше миллиона человек. Нынешняя ситуация даёт возможность более широкого привлечения в российскую экономику достаточно квалифицированной и не вызывающей у наших сограждан культурного отторжения рабочей силы.
Пожалуй, это единственный способ "мягкого" преодоления дефицита трудоспособного населения, который, по расчетам демографов, в ближайшие годы должен стать одной из основных проблем России, препятствующих её модернизации и динамичному экономическому развитию.
Владимир Бондаренко
Наконец-то, при президенте Викторе Януковиче наметилось сближение Украины и России. Уверен, сближение будет прочно развиваться и в экономике, и в политике, и даже в военных сферах. Как это ни парадоксально, самым сложным окажется культурное, идеологическое сближение.
1
http://top.mail.ru/jump?from=74573
Все знают, что не только Донецк и Харьков, Симферополь и Одесса, но даже Киев и во многом Львов до сих пор — русскоговорящие города. Выйдите на Крещатик, и послушайте, на каком языке говорят самые щирые украинцы. Казалось бы, на каком языке говорят, на таком и мыслят. На каком языке мыслят, на таком и пишут. Дневники Тарас Шевченко писал на русском, Петлюра свои записи вел на русском. Даже такие проповедники украинского национализма, как писатель Владимир Винниченко, или автор гимна нынешней Украины Павел Чубинский писали в основном на русском языке.
Надо отделить проблему независимости, незалежности Украины от её культурной самоидентификации. Многие страны, бывшие английские или испанские колонии, продолжают говорить и творить на английском или испанском языках.
Я с искренним уважением отношусь к незалежности Украины, хотя и жалею о потере (по вине русских) бывших русских территорий. Пусть занимают место в ООН, а мы с ними будем дружить. Но мне, русскому писателю, с кем дружить? С русскими писателями Украины. Они такие же, как я. Мы — единое целое.
С украиноязычными писателями? Рад бы. Но многие из них до сих пор откровенно побаиваются своих русских коллег. Побаиваются влияния великой русской культуры. Побаиваются своей былой имперскости. Хотя, чего бояться? Можно ли, к примеру, представить великолепного украинского поэта Бориса Олейника без его русских друзей? Нельзя. И вряд ли они мешают его украинской письменности.
Думаю, русский язык никогда не будет на Украине иностранным языком. Всё более популярными становятся на всем бывшем имперском пространстве и русскоязычные писатели Украины, те же Сергей Жадан, или Виталий Амутных, к примеру. Украинские русскоязычные фантасты лидируют на общероссийском рынке бестселлеров. В Крыму и в Киеве проводится всё больше общих литературных русскоязычных фестивалей. Я сам недавно вернулся с Гумилевского фестиваля поэзии в Коктебеле, проводимого по инициативе Вячеслава Ложко нашими крымскими коллегами. До этого был там же на Волошинском конкурсе поэзии.
Положение самой украинской литературы намного сложнее. Чистка последнего десятилетия в украинской культуре не случайно велась руками исключительно "западенцев", предпринявших попытку создания абсолютно новой украинской нации. Без её мощной русской составляющей.
Оставим в стороне Россию. Забудем о ней. Не её боятся лютые "западенцы". Сама украинская этно-культурная идентичность невозможна без древнейшего для истории Украины русского фактора. Создать новую украинскую идентичность, которая бы исключала любое напоминание о сугубо киевско-русском (т.е. по сути — православно-византийском) происхождении, было просто невозможно. Это была бы не мощная национальная украинская культура, а некая разновидность культуры малых народностей, облепленная провинциальной штукатуркой. Это была бы политика культурного самоистребления.