Газета Завтра 870 (29 2010)
Шрифт:
Глобальные монополии не имеют внешних по отношению к себе рынков, откуда могла бы прийти останавливающая их загнивание конкуренция. Поэтому выход один: технологический рывок, при котором новые технологии, меняя лицо общества, резко ограничивают масштабы и глубину монополизации. Глобальные монополии противодействуют ему из инстинкта самосохранения (в первую очередь через превратившуюся в инструмент злоупотребления монопольным положением защиту интеллектуальной собственности).
Другим, объективным фактором торможения технологического
Ведь ядро прогресса — открытие новых технологических принципов (а не их воплощение в имеющих коммерческую ценность технологиях) — принципиально антирыночно! Инвестор не понимает смысла того, на что ученые просят у него деньги, но знает, что никакого результата может и не быть, а если он все же будет, никто не знает, каким он будет и когда будет достигнут. Заниматься этим можно лишь под страхом смерти, — который и исчез с завершением "холодной войны". В результате в последние 20 лет интенсивность открытия новых технологических принципов резко снизилась.
Но главную роль в снижении социальной значимости знания играет изменение характера человеческого развития.
Пока человечек менял окружающий мир, он нуждался в максимально точном знании о нем. Хотя бы чтобы вместо чужого монастыря не зайти "со своим уставом" в трансформаторную будку.
Когда же главным делом становится изменение своего сознания, сфера приоритетов сжимается с науки, изучающей все сущее, до узкого круга людей, изучающих методы воздействия на сознание.
То, что объектом изучения стал сам инструмент этого изучения — сознание человека — порождает огромное количество "обратных связей", резко снижающее познаваемость объекта. В результате работа с сознанием переориентируется с поиска истины на достижение конкретного результата, с изучения реальности на изучение возможностей манипулирования.
Научный подход становится ненужным, — а с ним ненужной становятся наука и обеспечивающее ее образование в их классическом виде эпохи научно-технической революции.
Снижение познаваемости мира меняет и самоощущение общества, которое ощущает свою ничтожность перед мирозданием. Это также способствует архаизации.
КОМПЬЮТЕР: ПУТЬ В МИСТИКУ
Функция компьютера — формализация логического мышления.
Знаменитая эпитафия гласит: "Господь создал людей, а полковник Кольт сделал их равными". При помощи Интернета компьютер, как когда-то кольт, тоже уравнивает людей — теперь по доступу к недостоверной информации. Вскоре он уравняет их и по логическим способностям.
Это вытеснит человеческую активность в недоступную компьютеру сферу внелогического мышления — в первую очередь творческого. Мы уже застанем конкуренцию на основе не логического,
Но большинство людей не умеет пользоваться творческими способностями, а управляющие системы не умеют обращаться с творцами и потому, скорее всего, будут подавлять их. Поэтому активность большинства людей будет вытеснена в сферу внелогического, но не творческого мышления: в сферу мистики (из-за снижения познаваемости мира рост мистических настроений нагляден уже сегодня).
Потребность в лидере мистического типа налицо не только в истерзанной либеральными вивисекторами России — триумфальное избрание Обамы отражает ее и в передовом сегодня американском обществе. Такой лидер действует по наитию, ничего не объясняет, требует слепой веры — и непонятным, чудесным образом решает проблемы.
Распространение мистического типа сознания отбрасывает человека на уровень до эпохи Просвещения. Ее главная заслуга — выделение индивидуальности из прежнего, слитно-роевого самовосприятия; распространение мистического сознания возвращает личность в прежнее состояние, пока еще кажущееся животным.
СВЕТЛОЕ БУДУЩЕЕ: ЛЮДОЕДСТВО?
В рамках индустриальных технологий каждый человек — потенциальный источник прибыли и потому является ценностью. Осознание этого породило общество массового потребления, "благосостояния для всех" и средний класс.
Однако постиндустриальные технологии сверхпроизводительны — и использующее их общество для производства прежнего количества находящих спрос благ нуждается в качественно меньшем числе работников. Ему нужна элита, обеспечивающая управление, исследования и культурную среду, а также относительно немного людей, непосредственно занятых производством.
Остальные оказываются лишними, подобно большинству россиян в парадигме "экономики трубы". Производить им нечего: любой произведенный ими продукт будет лишним.
Соответственно, они не производят, но лишь потребляют, а точнее — претендуют на потребление. С точки зрения коммерческой эффективности, это недопустимо, и объективная задача общества заключается в максимальном ограничении масштабов их потребления, которое по определению непроизводительно.
Разрыв между низкой производительностью и высоким потреблением максимален у среднего класса развитых стран.
Сохранение прежней, коммерческой парадигмы развития ставит перед человечеством людоедскую по сути задачу сокращения его потребления — и мы видим обнищание среднего класса в США и даже в Евросоюзе.
Социальная утилизация среднего класса уничтожит демократию в ее современном понимании, ибо она лишится своей цели, опоры и оправдания. Экономика будет сброшена в жесточайшую депрессию, ибо именно средний класс генерирует основную часть спроса.