Газета Завтра 879 (38 2010)
Шрифт:
Но я всё больше, как друг. Всё больше пожимаю плечами. Но символов и смыслов жаждет обманутость надежд. Вот-вот, мнится, Путин двинется на Москву Петербургом. Вот-вот на смену окультуриванию и экстатическому полету вокруг статуи Свободы придет в Москву обыкновенный аристократизм. Даже не тот, что брезговал в оны годы московской буржуазией. Проще. С которым Берггольц не кинулась на московские харчи после блокадного Ленинграда.
14 сентября Большой театр дал мировую премьеру, балет "Апокалипсис". Иллюзии Петербурга вновь чуть потешили меня. Мне нравилось, что "Апокалипсис" — балет честный. Хореограф — ньюсмейкер нынешней балетной жизни, композитор — первый диджей, чью техно-музыку слышал парижский зал "Олимпия", сценограф — Субодх Гупта… Черный щит Большого театра поднялся черным вороном, в одно мгновенье произошло следующее. Лучи света пробили сцену,
Крепкие, статные девушки встали в три линейки и под пульсирующую техногенную музыку принялись выделывать упражнения, как на зарядке. Потом все рухнули, лишь конусы света обозначили тела на сцене. Оказалось, что девушки упали на нечто, похожее на целлофановый мешок, и теперь они синхронно, корежа и извивая спины, в эти мешки взбирались. Взобрались. Техно продолжала рвать перепонки. Вышла группа юношей. Гордые и свободные, в летних пиджаках и брюках. Юноши накрыли своими маскулинными телами тела девушек в целлофанах. Па-де-де избавления от мешков могло решить случай исхода. Но мне так много рассказывали об арт-ценности "Очень Голодного Бога" Субодха Гупта, имя Субодха Гупта так много стоит на современном арт-рынке, что я решила остаться. Интрига увидеть пока не явную сценографию сломила эмоциональный порыв. Артисты балета кругом пошли по сцене Большого театра с книгами, втиснутыми в зубы… пара гомосексуалов, повизгивая, поцеловалась в губы… скрюченный, как паралитик, пошел другой… выскочил из-за кулис здоровый юноша в домашних белых трусах и рубахе нараспашку; он конём скакал между застывших комом пластических групп и изрыгал адские, чудовищные звуки… Наконец появились стулья, потом подносы, всё из нержавеющей стали. Нержавеющая сталь — это стиль Субодха Гупта и его сценография. Сталь блестела, как кинжал янычара, две девушки проливали на подносы кровь. В общем, всё получилось неплохо для дрессировки в себе комплекса мазохиста. С живого тебя сдирают кожу и таращатся прямо в глаза: "больно?" "Приятно", — мычишь в ответ. "Еще лучше будет! Щас мясо рвать на куски будем!" ("Апокалипсис, — предупредил Прельжокаж в либретто, — от греческого "апо" — срывать и "калипсис" — покров".)
На следующий день премьеру сильно хвалили. Нравилось, с какой снайперской точностью изобразил Прельжокаж всех нас и нашу жизнь. Аж шок пробрал! "Во, как мы живем сегодня", — сокрушались. Мне стало обидно за Прельжокажа. Он что? художник-передвижник? Или он — Перов? "Апокалипсис" — похлопывание Прельжокажа по плечу самого Откровения Иоанна Богослова. Два года хореограф поэтически осмысливал Откровение с позиции импрессионизма, ну и наложил мазки вышеобозначенными бликами. "Танец неумолимо подчеркивает энтропию молекул, заложенную в памяти нашей плоти, и предвещает апокалипсис тел", — цитирую осмысливание Прельжокажа. Обратись он с такой речью к журналу Paris Match, не думаю, что танец оказался б сильно другим. Просто этим актуалистам все мало. Они то рубят русские иконы, то глумятся над "Вечерней Деве Марии"; Откровение Иоанна Богослова — тоже шапка по Сеньке. А Москва… что Москва? Москва прёт на всё, что ни попадя — как трава в июньском огороде. Верно, Тальони встала на пуанты, чтобы Дункан сбросила их и босая носилась по сцене Большого театра, изображая Интернационал; чтобы Прельжокаж въехал в Большой в отреставрированной Квадриге и кинул балет на четвереньки! Пусть корчится по полу в конвульсиях.
…Однажды Петербург вторгся в Москву: Семёновой, Улановой, Григоровичем. И поднял балет на вершины духа. И подарил мне, дочери "товарища", мечту: о Петербурге, классическом балете, Путине. Прельжокажем, как говорится, обуха не перешибёшь.
Андрей Смирнов МУЗОН
Пелагея. "Тропы" ("Союз") 2010.
Сингл "Тропы" вышел более года назад, интернет-релиз альбома состоялся в конце 2009 года, официальная пластинка появилась на прилавках ближе к лету. Хорошее время для спокойного отслушивания. Тем более, эти "Тропы" больше интернет-версии почти в два раза — это полноценный двойной альбом, двадцать одна композиция, сто с лишним минут звучания.
"Тропы" — это внушительное этно-полотно, путешествие по русскому миру во множестве его проявлений. Пелагея и "Пелагея" действуют большими масштабами — материала вполне хватило бы на две пластинки с бонусами.
Жанры и формы можно перечислять — здесь, как бы ни хотелось прямолинейным ревнителям "чистоты", народные песни из репертуара уникальной певицы русского севера Ольги Сергеевой, соседствуют с прямыми отсылами к рок-классике, вплоть до "Eagles", "Nazareth" или "Pink Floyd". "Психоделическая" вариация казачьего гимна "Полно вам, снежочки" и world-music, фолк-поп и этно-рок, околоджазовые темы и небесспорные славянские сюжеты, словно сошедшие с картин художников былинно-фэнтезийного направления. Доселе речь шла за редчайшим исключением об интерпретации народных песен, половина же "Троп" авторского происхождения.
Голос Пелагеи с лёгкостью накрывает совершенно различные сюжеты, жанры, образы. Один из альбомов Тани Булановой носил название "Моё русское сердце". Вот по отношению к Пелагее звучит почти исчерпывающе.
Группа "Пелагея" держится на трёх китах — вокал и харизма Пелагеи, музыкальные интуиции Павла Дешуры, и идейно-продюсерское окормление мамы Пелагеи Светланы Хановой, перу которой принадлежит значительная часть текстов песен пластинки.
С некоторыми аранжировками можно было ещё и подумать. Возможно, и наоборот, несколько "пересидели" на записи.
В идеале это и есть современная отечественная популярная музыка. Проблема в том, что для массового слушателя — всё залито бетоном "фабрики звёзд" и киркорово-пугачёвского клана. И фолк здесь предстаёт в виде "малины" кадышево-бабкинского образца. А новомодное обращение зачастую носит неоднозначный характер. Яркий пример — свежий проект "Нашего радио": "Соль"— наши музыкальные традиции", где почти всё категорически плохо. Оказалось, что патентованные "рокеры" по части понимания никуда не ушли от шансонно-медийных штампов восприятия народной культуры.
Пелагея мыслит, и это принципиально важно. "Уверяю вас, русский фольклор не "белые березки, рябины кудрявые, травушки да муравушки". Мы давно увлекаемся русским фольклором и смеем надеяться, что как-то погрузились в его образную систему. И если нам для творчества понадобится сказочная история (хоть про Колобка), то мы ее расскажем в песне... Мы ограничиваем себя русской темой, но не ограничиваем жанрами и временем. Именно поэтому наш новый альбом более цельный — он строится вокруг нашей с вами "русской" жизни — будь то существование современного человека без "корней" или наша с вами общая мифология. Именно поэтому главным героем колыбельной песни у нас стал Дрёма, милое сказочное существо, без которого, кстати, обходится редкая аутентичная колыбельная. Песня "Полночный Всадник" навеяна старинной славянской легендой о ночном всаднике. "Оборотень-Князь" — "Повестью временных лет", "Словом о полку Игореве" и древнерусскими легендами. Прототипом героя этой песни стал древнерусский князь Всеслав Полоцкий, якобы умевший превращаться в животных. И у этой истории будет продолжение... Мы и дальше будем использовать в своих авторских песнях русскую культурную традицию, в том числе литературную…" (Из пресс-конференции на Lenta.ru)
Да и по части ориентиров у Пелагеи сплошь непререкаемые авторитеты: Сергей Старостин, Инна Желанная, Дмитрий Ревякин, Анжела Манукян.
Важная задача, которую подспудно выполняет "Пелагея" и близкие ей явления: это вывод фольклорной темы из чисто этнографического контекста, введение её в контекст современной музыкальной культуры. Это жизнь, идущая из правремён в будущее. Как некогда говорил Дмитрий Покровский: "Традиционная культура сохранила восприятие человека как живого существа, стоящего в ряду других живых существ, как часть живого мира, которому нельзя приказать. Нельзя солнцу приказать — не вставай, нельзя дереву приказать — расти не сюда. Его можно убить и тогда сделать из него шкаф. Мы сегодня постепенно подходим к такому пониманию человека, то есть не как к предмету для выполнения определённой функции, заданной обществом".
Пелагея уверенно движется по перекрёстку стихий. Она — многолика и изменчива, словно вода, и фундаментальна, как земля. Осознавая, в чём собственная сила, не пытается подчинить "мужские" стихии, но ведёт с ними заинтересованный диалог.
Один знакомый художник как-то признался, что из неведомых женских голосов — больше всего хотел бы услышать легендарный плач Ярославны. Почему-то мне кажется, что у Пелагеи может получиться.
<