Газета Завтра 883 (42 2010)
Шрифт:
Из этих общих соображений уже можно было бы предсказать, что общество, навязываемое сейчас Западом большой части остального мира, неустойчиво. Но существует и ряд конкретных признаков надвигающегося кризиса этого общества. Об этом есть целая литература. Так что такой тезис, мне кажется, можно надёжно принять. В ближайшее время, то есть в XXI веке, скорее в его первой половине, нас ожидает грандиозный кризис — распад всего западного типа жизни — кризис и экономический, и национальный, и духовный. Но сейчас нас интересует другой вопрос: как это отразится на судьбе русского народа?
В связи с этим надо обсудить такое горькое наблюдение. Уже лет восемнадцать, как появилась возможность создавать разные группы людей единых
Вариант "а" — это типичный признак умирания нашего народа. То есть русский народ вымирает, чему можно было бы указать ряд причин, но они (причины) самый факт не отменяют. Такой вывод может быть подкреплён и другими наблюдениями, например, отсутствием какой-либо реакции на притеснение русских в Латвии, Эстонии, в Чечне при власти Дудаева, в Будённовске и т.д.
Но даже если принять и такой, самый пессимистический вывод, остаётся вопрос: что же, русский народ уйдёт из истории, как ушла когда-то цивилизация майя в Центральной Америке, останки которой скрыты джунглями? Неужели наша тонкая культура, основанная на специфических психологических особенностях русского народа, ничего не передаст будущему человечеству? К этому вопросу мы ещё вернёмся.
И второй вариант "б" — заключался бы в том, что патриотическая интеллигенция, формировавшая все те движения, о которых шла речь, исходит из одного мировоззрения, а в народе постепенно вырабатывается какой-то другой подход к жизни. Все попытки создать какое-то патриотическое движение формулировались в некоторых декларациях или манифестах, и все они, безусловно, исходили из какого-либо французского взгляда вроде такого призыва: "Итак, вперёд, сыны Отчизны! Для вас день славы настаёт". И до сих пор господствует такое настроение, что народ — это стадо, которое нужно хорошенько возбудить, побольше упрекнуть, только тогда оно станет способным к действиям, но в чём заключаются эти действия, до сих пор не ясно.
И это берёт начало ещё в советское время, с антикоммунистических призывов. Я знал в те времена таких антикоммунистов, свято веровавших, что стоит избавиться от власти коммунистической партии, и всё как-то наладится само собой — достаточно захватить Кремль хоть одной ротой, хоть дивизией. Но оставался за кадром вопрос: что же будет на следующий день? Можно, конечно, сменить политбюро, но вряд ли оно окажется лучше, чем предшествующее. А новый социальный уклад? Ведь он не может быть создан ни командиром роты, ни командиром дивизии, он вырабатывается народом по каким-то неведомым нам законам. И только когда его контуры проясняются, приходит тогда время вождей, может быть, даже и командующих ротой. То есть сейчас важно понять, что же происходит в гуще народа.
Меня поражает одно явление. Никогда, живя в нечеловеческих условиях, когда годами не платят зарплаты и пенсии, при отключении энергии, сидя в темноте и холоде, русские не становятся шахидами. Вообще не популярны столь знакомые формы протеста: террор, создание своих партий, может быть, подпольных, баррикады, забастовки… Слышно о совсем другой реакции: голодают. Сколько я знаю, это нечто совсем новое в истории. Мне, по крайней мере, неизвестно ни одного такого прецедента. Тогда создаётся впечатление, что патриотическая интеллигенция и народ говорят на разных языках — так, что один другого не понимает. Это похоже на хождение в народ в 70-е годы XIX века.
Если же рассуждать о нашем будущем, то такое рассуждение имеет смысл, только если предполагать, что это будущее у нас есть. Тогда жизненно важными становятся наблюдения, сделанные Гумилёвым. "Антисистемы, — говорит он, — существуют очень долго, меняя свои вместилища. А если им приходится сменить символ веры и догмат исповедания, не беда". Это сказано как будто специально о перевороте 1989-91
Вот вы, Игорь Сергеевич, обратили моё внимание на очень интересный пример, рассмотренный Гумилевым, — на опричнину. Прежде всего здесь интересно то, что Гумилёв утверждает, что опричнина не была социальным явлением. Это не был, например, террористический путь утверждения власти дворянства вопреки старинному боярству и так далее, как писали раньше. Интересно, что такой взгляд нашёл подтверждение уже в последнее время. Гумилев считал опричнину типичным проявлением антисистемы. Как он говорит, официально опричнина просуществовала семь лет. Она была упразднена в 1572 году. Несколько её вождей: князь Вяземский, князь Черкасский, Грязнов и Басманов были казнены, но большинство ушло в дворяне, монахи, приказные и т.д. Как пишет Гумилёв, "бывшие опричники остались самими собой. Они чувствовали, думали так же, как и до ликвидации опричнины". По-видимому, это есть пример того, как антисистема может сменить символ веры. Влиянием этого слоя Гумилёв и объясняет Смуту. В Смуте же весь этот слой и погиб. Как пишет Гумилёв: "Второе ополчение (это ополчение Минина и Пожарского) было лишено всех традиций опричнины и всех людей, которые были так или иначе с опричниной связаны". Это был довольно редкий пример полного избавления от власти "малого народа".
Конечно, нельзя ожидать, что ситуация точно повторится в кризисе цивилизации, построенной по моделям Запада, а этот кризис, несомненно, будет основным явлением XXI века. Но в любом случае это будет крушение цивилизации, доминировавшей во всём мире, по крайней мере с XV-XVI веков, то есть с эпохи Великих географических открытий. Если "малый народ", который правит нашей страной уже многие десятилетия, не сгорит весь в этом кризисе, как сгорели наследники опричников в Смуту, то власть его будет крайне ослаблена, и у нас появится реальная возможность не дать ему ещё раз удержаться у власти, опять сменив символ веры, как это формулирует Гумилёв.
Мне кажется, что тут лежит жизненная задача того слоя, который очень неопределённо называют патриотической интеллигенцией. Задача заключается в том, чтобы перестать понукать реальный народ. Цель истинной интеллигенции — понять, продумать, подвести в систему и выразить нерасчленённые тенденции, которые вызревают внутри народа. Говоря короче, сменить психологию жертвенных революционеров на психологию почвенников.
Ведь как ни представлять себе будущее русского народа, то есть рассматривать варианты "а" или "б", которые мы обсуждали, несомненным кажется, что приходит конец властвованию Западной цивилизации. Духовно эта цивилизация основывалась на культивировании идеала господства и власти как применительно к другим народам и странам, так и ко всему миру. В моём детстве повсюду было развешены изречения Френсиса Бэкона, написанные им ещё в конце XVI века или самом начале XVII: "Знание — сила" и "Победить природу". Русские же могут предложить другой подход к жизни: "Сосуществовать, жить вместе как применительно к народам, так и во всей природе".
Например, немцы двигались на Восток в течение тысячи лет, уничтожили славянские и балтийские племена на своём пути (болгарских славян, пруссов, поморян, сорбов и т.д.). Английские переселенцы тоже уничтожили североамериканских индейцев. Но если мы посмотрим перечень народов, плативших дань киевскому князю, например, в "Повести временных лет", то увидим, что большая их часть сейчас живёт в русском государстве по-прежнему, обладая автономией, парламентом и президентом. А некоторые стали независимыми государствами, часто очень враждебными относительно России. Причём именно сознание своей национальности они выработали, находясь в пределах и под защитой России.