Газета Завтра 919 (26 2011)
Шрифт:
Впервые в своей истории американское разведсообщество опубликовало прогнозные оценки, где крайне скептически оценило шансы Израиля выжить после 2025 года.
А далее последовало открытое заявление генерала Дэвида Петрэуса, в тот момент командующего Центральным командованием США, а затем главнокомандующего американскими войсками в Афганистане. Это выступление стало индикатором дальнейшего обострения отношений между американской военной элитой и произраильским лобби.
За дипломатическими формулировками фактически скрывался жесткий мессидж израильскому руководству, суть которого заключалась в следующем. Политика
Однако вопреки позиции Америки и Европы большая часть сегодняшней израильской элиты не хочет никакого реального соглашения с палестинцами и ни при каких обстоятельствах не согласится на создание независимого палестинского государства. Нынешнее еврейское государство выстроено таким образом, что может существовать только в условиях: "Ни войны, ни мира, но оккупированные территории не отдадим".
Суть в том, что Израиль так и не смог (и не захотел) войти в ближневосточную региональную систему. А история показывает, что государства, которые не могли интегрироваться в этот регион (например, государства крестоносцев) неизбежно исчезали с географической карты.
Конфронтация между американскими военными и произраильским лобби привела и к усилению противоречий и в наднациональном сионистском движении. Уже можно говорить, что внутри глобального сионистского механизма сформировались два направления.
Первое — это т.н. "национал-сионисты", сторонники традиционной и безоговорочной поддержки Израиля как "национального еврейского государства", чего бы этого ни стоило. "Национал-сионисты" пока доминируют в международном сионистском движении, но их позиции постепенно слабеют. Причин для этого достаточно, но можно упомянуть только два фактора, связанные непосредственно с Израилем. Прежде всего привлекательность образа Израиля как дома "для всех евреев мира" изрядно потускнела. То, что израильское общество и израильская элита деградируют, ни для кого не секрет. Один только типичный пример. В отношении нынешнего министра иностранных дел Израиля Авигдора Либермана возбуждено уже шесть или семь уголовных дел по коррупции, отмыванию денег, финансовым аферам и т.д. Как только он покинет министерский пост, то наверняка окажется за решеткой. Это к вопросу о физиономии нынешней израильской элиты!
Процесс социальной, нравственной, политической деградации всего израильского общества особенно усилился в последние двадцать лет. Понятно, почему количество выезжающих евреев из "земли обетованной" стало превышать количество приезжающих. Кроме того, объективно Израиль уже превратился в государство не для евреев, а для израильского народа (что это такое — мало кто знает).
Второе направление в международном сионистском движении — это т.н. "имперские сионисты", которые видят будущее сионизма не в Израиле, а в укреплении стратегического альянса с одним из мировых центров силы. Поэтому они считают, что нельзя из-за Израиля ставить под сомнение будущее еврейского сообщества и еврейского капитала в США. По их мнению, ни Европа, ни Китай не могут быть, по разным причинам, такими стратегическими, долгосрочными партнерами глобального сионизма. Есть только два варианта: США и Россия. И, кстати, не случайно, что Нетаньяху, Либерман, руководители российских сионистских структур все более активно
***
История Израиля, в том виде, как он существует, объективно заканчивается. И дело не в том, что арабские армии вдруг захватят израильскую территорию или вдруг какие-то палестинские экстремисты полностью парализуют экономическую и политическую жизнь еврейского государства. Этого не будет.
Израиль — искусственное государство, созданное внешними силами для решения определенных задач. Эти задачи Израиль сегодня выполнять уже не может. Поэтому он становится не нужен, и более того, начинает объективно мешать, в том числе и самому еврейскому народу.
Борис Лизнёв -- Первый план
В нашей деревне жил Матвей Демидов, который прослыл местным Ильёй Муромцем. Он был немногословен, молчалив. До Второй мировой войны в деревнях практиковались кулачные бои, и ни один из них не проходил без Матвея. Местные называли его Демид. Самыми активными во время кулачных боёв считались братья Ежи, они были небольшого роста, юркие напористые, брали волей, ловкостью. А Демид побеждал силой. И сторона, заручившаяся его поддержкой, в конце концов, всегда одерживала верх.
Началась война, Демид ушёл на фронт вместе со своими друзьями. Получилось так, что он и трое его товарищей воевали в одной роте. Из них вернулся лишь один человек. Он рассказал односельчанам историю о том, как погиб Матвей Демидов.
Это случилось в 1943 году. Рота, в которую попал Демид, участвовала в боях местного значения, активных действий не предпринималось. Шла вялая борьба за мост, позиции советских и немецких войск разделяла река. Ни одна сторона так и не решилась этот мост взорвать, надеясь, что он ей всё же пригодится. Случались редкие перестрелки, атаки, но никаких результатов. Стояние у моста длилось практически целый месяц.
В один из дней этой затянувшейся осады, Демид внезапно поднимается из своего укрытия и без оружия идёт в сторону моста. Заходит на мост. Сослуживцы кричат, зовут его обратно. Но тот не остановился. Дойдя до середины моста, Демид погрозил в сторону немецких позиций кулаком и закричал: "Эй, Фриц, выходи! Али боишься? Что, Фриц, испугался?". Со стороны казалось, что Демид вызывает кого-то на кулачный поединок.
Из стана немцев не было слышно ни звука. Они не понимали что происходит. Демид хохотал: "Испугались, Фрицы? Боитесь русского кулака?" — кричал он. То была минута его торжества.
Всё закончилось очень быстро. Послышалась сухая автоматная очередь и Демид замертво упал на мосту. Какая глупая, какая бессмысленная смерть! Горевала вся рота, никто не мог понять, что потащило, заставило Демида пойти с голыми руками вызывать немцев на бой и что же происходило в его голове, когда раздались выстрелы. Может быть, чувство несправедливости или осознание коварства немцев…
В тот же день солдаты, то ли обозлённые, то ли измученные ожиданием, в конце концов, отбили мост. И после атаки всё не переставали сожалеть о Демиде, не понимая его действий. По окончанию войны, жители деревни ещё не раз задавались тем же вопросом.