Газета Завтра 921 (28 2011)
Шрифт:
В.С. Я решил, когда выйдет моя первая книга стихов, поеду к нему на родину. Так и сделал. Приехал в Рязань. Мы тогда догоняли Америку, в магазинах были только черный хлеб и водка. Я взял и хлеб, и водку, сижу у дома Есенина, понемногу выпиваю. Идет бабушка: "Ты к Есенину приехал?" — "Да, к Есенину".
–
"Ой, и скандалить же он любил…" "Садись, бабушка. Выпьем по рюмочке". Села.
Потом говорит: "И всё же, хороший он был человек…" — " Ну, давай еще выпьем". — "Милый, это же всё вруть. Добрый. Добрее его и не было. А гармонист какой был! Из Москвы подарки привозил. Я была молодая, красивая. Может, ему и нравилась".
Надо не забывать
С детства, как услышал о нем от зэков, так и несу, словно колокольный звон, в своей душе. Потом много занимался судьбой Павла Васильева, Бориса Корнилова, Алексея Ганина.
В.Б. Насколько я знаю, вы впервые опубликовали многое из запрещенных стихов этих поэтов, рассказали об их судьбах.
В.С. Мне довелось работать в закрытых архивах. Помню, выписывал целый день из дела Павла Васильева его строки, а потом мне работницы архива сказали: хотите, мы вам подарим его фотографию? Приносят маленькую, где он весь избитый, растерзанный. Я говорю: нет, мне не нужна такая фотография, какого-то сломленного человека. Приносят через 30 минут другую. Где он такой красавец, в барашковом воротнике. Она потом и разошлась по изданиям. Потом Куняев работал в том же архиве и тоже немало сделал для его нового открытия.
В.Б. Вы состоялись и как русский поэт, и как исследователь русских забытых писателей, руководили издательством "Современник", работаете до сих пор на ВЛК. Какая-то неутомимая уральская пассионарность. Побольше бы таких русских активных людей.
В.С. Ничего случайного в моей жизни не происходило. Есть всё же некая судьба. К примеру, еще молодым абсолютно случайно встречаюсь с братом Павла Васильева. Он мне дал рекомендацию в Союз писателей СССР. Много я взял и у своего учителя и старшего брата Василия Фёдорова. Очень люблю своих земляков Михаила Львова и Людмилу Татьяничеву. Помню, мне звонит в полчетвёртого утра Михаил Львов: "Ты еще не спишь? — "Нет, не сплю", — "А я стою перед иконой и плачу, благодарю Бога за то, что пишу на русском языке. Такой язык!" А сам Михаил Львов был татарином, ценил свой народ, но преклонялся перед богатством русского языка.
В.Б. Меня любят упрекать за любовь к обобщениям, к датам, к обоймам. Но не могу не заметить некоей повторяемости русской национальной литературной волны. Таланты всегда есть. Но вдруг, как вспышка, как небесное озарение, появляется, несмотря на все запреты и зажимы, сразу группа ярчайших, озаренных именно русской национальной идеей, писателей и поэтов. То есенинская группа, то расцвет "Молодой гвардии", то центром становится "Наш современник". Конечно, играют роль и такие подвижники, как вы, или Викулов. Но ничто не поможет, если Бог не дал новых имен. И, несмотря на пессимизм иных наших соотечественников, не видящих для России выхода, я уверен, что и в современной русской литературе мы накануне нового яркого национального взлёта. Не некая космополитическая российская литература, а именно русская национальная литература с каждым поколением обогащает весь мир. Достоевский и Толстой, Бунин и Платонов, Есенин и Твардовский. Их всемирность состоялась именно благодаря русскому национальному взгляду на мир. Западу не интересны подражатели. Чувствуете ли вы сейчас наш новый национальный подъём? Как вы смотрите на наше будущее?
В.С. Начну со своего рода. Я очень переживал трагедию со своим сыном, который погиб в самом расцвете сил. Но у меня есть внук, две внучки и два правнука. Так что сорокинский род никуда еще не денется. Так же и Россия в целом, пройдя через все нынешние провалы, через русскую трагедию конца ХХ века, вновь даст нам и ученых, и поэтов, и писателей. Думаю, выдюжим, и новая литература
В.Б. А как вы относитесь к ХХ веку?
В.С. Я — человек ХХ века. Это мой век со всем его содержимым. Конечно же, это Советский век. Я очень высоко ценю Ивана Бунина, Максима Горького, Куприна. Из близких мне по времени — Бориса Можаева, Владимира Тендрякова, Ивана Акулова. Сами "деревенщики" не раз называли Акулова наиболее одаренным мастером. Так считали и Федор Абрамов, и Виктор Астафьев. Он не любил шумихи, но "Касьян остудный" — это наша классика. Как главный редактор "Современника" я готовил к печати все спорные произведения. Прокушев мне говорил: "Ты, Валя, молодой, бери удар на себя". Скажем, "Мужики и бабы" Можаева мы выпустили, несмотря на неодобрение самого Суслова. Вот и "Касьян остудный" побоялись дать все наши журналы. А я решил выпустить. Мне звонит Михаил Алексеев: "Валя, ты у нас самый молодой главный редактор, не рискуй с Акуловым. Выгонят". Вызывают меня к Свиридову, председателю Госкомиздата, по звонку всё того же Альберта Беляева. Там уже сидит Иван Акулов. Свиридов говорит, мол, Фурцева звонила, требует запретить. А Иван Акулов ему: "Подумаешь, какая-то баба звонила. Вы на фронте "катюшей" командовали, а тут бабы боитесь". Взял и ушел. Свиридов мне: "Одного уральца еще терпеть можно, но двоих невозможно". И всё же книгу мы выпустили.
Так что, думаю, в литературе наш ХХ век — один из лучших. От Горького до Астафьева, от Бунина до Можаева.
В.Б. В каком возрасте вы стали главным редактором "Современника"?
В.С. Мне шел тридцать второй год. Я был самый молодой главный редактор издательства.
В.Б. Остается только позавидовать этому времени. Ты в 32 года стал главным редактором в "Современнике", Валерий Ганичев в 35 лет директором в издательстве "Молодая гвардия". Весь подъём русского национального движения в семидесятые годы осуществлялся боевыми и талантливыми, активными и умелыми тридцати-сорокалетними редакторами и директорами журналов, газет и издательств. Да и русскую литературу творили такие же молодые Распутин, Рубцов, Белов, Кузнецов, Шукшин, Горбовский. Думаю, и новый подъем русской национальной литературы будет связан с такими же молодыми и талантливыми редакторами, директорами, писателями и поэтами. Хотим мы нового расцвета русской национальной литературы — должны делать ставку на молодых и яростных подвижников русского дела.
В.С. Полностью согласен. Так же, как и вы в свое время создавали газету "День". Помню, сами же её и распространяли, продавали, редактировали. Великую газету сделали. Хочу сказать уж заодно об Александре Проханове теплые слова. Такой, как он, — один во всей России. Уникальное явление. Отвага, мужество, энергетика, фантазия, образность, метафоричность — сплав и этических, и эстетических качеств. Какая у него боль за Россию, за свое время! Наше советское время — было время энергичных убежденных людей. И во главе всегда стояли молодые люди с нерастраченной энергией.
В.Б. Великие идеи тянут к себе и незаурядных людей. В человеке раскрывается максимум его способностей. Нет идей, и нет таких людей. Каждый в своей раковине. На личном индивидуализме великое общество не построишь. Отсюда и деградация общества. Вы — проректор Литературного института. Какова нынешняя литературная молодёжь?
В.С. Вы правильно сказали, когда государство не имеет великих целей, это отражается и на творчестве писателей. Я уверен, возрождение России и нашей литературы уже идет. Может, еще не так заметно, может, мы не видим всех новых молодых лидеров и творцов, но они уже есть. И они не забывают о своей русскости, о своей державности. По студентам я вижу, что после периода явного спада творческого в девяностых, сейчас идет новое поколение. И возрождение будет не менее бурное, чем в двадцатые годы, или в наши шестидесятые годы ХХ века.