Газета Завтра 958 (12 2012)

Завтра Газета

Поговорим о тех рисках, которые, видимо, просто не берутся в расчет нашими власть предержащими, поскольку выходят за рамки непосредственно «рыночных отношений», но способны очень сильно повлиять на конечное соотношение выгоды и рисков, приведя эту величину даже не в исчезающую малую, но в безусловно отрицательную.

Начнем с рисков мировоззренческого и метафизического характера.

Сколько бы нас ни убеждали в том, что «перевалочный пункт» в Ульяновске — это вовсе не военная база НАТО на российской земле, подобные утверждения могут удовлетворить только тех, кто, образно говоря, ставит знак равенства между невинностью и «технической девственностью». Предположим даже, что постоянного присутствия ни военнослужащих, ни гражданского персонала НАТО, согласно подписанным документам, на «перевалочном пункте» не планируется и не предусматривается. Но это вовсе не значит, что экипажи самолётов НАТО, перевозящих «нелетальные» грузы из Афганистана

и обратно, будут безвылазно сидеть в ожидании следующего рейса на аэродроме, не имея права выйти за пределы «перевалочного пункта». Более того, Федеральным Законом Российской Федерации от 7 июня 2007 г. N 99-ФЗ «О ратификации Соглашения между государствами-участниками Североатлантического договора и другими государствами, участвующими в программе »Партнерство ради мира«, о статусе их Сил от 19 июня 1995 года и Дополнительного протокола к нему» фактически предусматривается не только право военнослужащих НАТО «владеть оружием и носить оружие» на территории «принимающего государства» (ст. VI Договора НАТО-СОФА от 19. 06. 1951 г., к которому присоединилась Россия), но и (ст. VII, п. 10 того же Договора) «право на организацию охраны порядка в любых лагерях, учреждениях или прочих помещениях и участках, занимаемых ими в результате соглашения с принимающим Государством. Военная полиция сил может принимать все надлежащие меры по поддержанию порядка и безопасности в таких помещениях и участках». Иными словами, охрана личного персонала и грузов НАТО на «перевалочном пункте» в Ульяновске, в соответствии с вышеуказанным Договором, может осуществляться военнослужащими (военной полицией) НАТО. И в случае любого инцидента (например, теракта со стороны «мусульманских экстремистов» — думаете, его вероятность стопроцентно исключена?), или даже без такового, данная возможность будет реализована.

Тем более, что основной функцией «перевалочного пункта» в Ульяновске — и в коридорах сердюковского Минобороны это даже не скрывается — будет вовсе не поставка минеральной воды и туалетной бумаги в Афганистан, а эвакуация из Афганистана свыше 100 тысяч военнослужащих и военной техники стран НАТО, которая должна быть осуществлена до конца 2014 года. А дополнительной (и, видимо, на деле главной) — начало «технической привязки» натовских контингентов к российской местности и её объектам.

В том же договоре НАТО-СОФА присутствуют и другие интересные моменты: например, порядок компенсаций гражданам «принимающего государства» ущерба, нанесенного военнослужащими «направляющего государства» (ст. VIII, п. 6), или положение о том, что «Принимающее Государство принимает особые меры к тому, чтобы поставка горюче-смазочных материалов для служебных автотранспортных средств, летательных аппаратов и судов сил или гражданского персонала осуществлялась беспошлинно и какими-либо налогами не облагалась» (ст. XI, п. 11). Но главное заключается всё-таки в том, что с открытием «перевалочного пункта» НАТО в Ульяновске все положения программы «Партнерство во имя мира» из сферы юридической абстракции неизбежно переходят в сферу правоприменительной практики, а постоянное пребывание на «перевалочном пункте» военнослужащих и гражданского персонала НАТО становится только вопросом времени, то есть, этот «перевалочный пункт» в любой момент может быть в одностороннем порядке преобразован в полноценную военную базу. В результате Ульяновску фактически уготована судьба «российского Гуантанамо».

Вся история отношений Российской Федерации и НАТО за последние двадцать с лишним лет сводится к постепенному, но неуклонному «включению» нашей страны в сферу влияния этого военно-политического блока. В 1995 году было подписано соглашение о присоединении РФ к программе НАТО «Партнёрство во имя мира», в 2005 году для военно-транспортных самолётов НАТО были открыты коридоры в российском воздушном пространстве, теперь дошёл черёд до «перевалочного пункта». Спрашивается, что дальше? Тем более, что Министерство обороны РФ под руководством Анатолия Сердюкова настойчиво проводит политику перевода российских Вооруженных Сил на стандарты НАТО, уничтожая «устаревшие» отечественные системы оружия, фактически саботируя госзаказ и тем самым демонтируя отечественную «оборонку», закрывая военные образовательные учреждения «старого образца» и во всё больших масштабах закупая западную военную технику, подчас по всем показателям уступающую российским аналогам.

Так вот, наличие на территории Российской Федерации иностранных военнослужащих, не обладающих дипломатическим (взаимным) иммунитетом и не подчиняющихся (пусть даже выборочно, как предусматривает программа НАТО «Партнерство во имя мира») российской юрисдикции, фактически означает частичную утрату нашей страной своего государственного суверенитета, то есть, её своеобразную ОККУПАЦИЮ. От того, что эта схема выглядит добровольной, происходящей по согласию и даже инициативе Кремля, суть дела не меняется.

А она заключается, прежде всего, в том, что отпечатки натовсих сапог на российской

земле ломают веками сложившийся код самоосознания нашего народа. Иностранное военное присутствие в отечественной истории всегда, за редким исключением присутствия сил союзников во время войны, воспринималось населением России именно как негативное явление, как недопустимый и невыносимый вызов его государственному и культурно-историческому самосознанию. В случае с Ульяновском нынешняя «властная вертикаль» бросит обществу именно такой вызов. Вдобавок усугубленный тем, что Ульяновск — родина Ленина, основателя Советского государства, правопреемником которого является Российская Федерация, то есть налицо символический отказ от такой правопреем- ственности, по сути, равноценный сносу ленинского мавзолея на Красной площади. А значит — и от идей социальной справедливости, исторического прогресса и претензий на глобальную историческую миссию нашей страны, всего того, что не только отвечает интересам значительной части нашего общества, но и составляло смысловой стержень предвыборной президентской программы Владимира Путина.

И — что, наверное, в данном отношении самое показательное — ходившие дотоле упорные слухи по поводу «базы НАТО в Ульяновске» получили массированное и всесторонне официальное подтверждение только после 4 марта и сразу после 4 марта. Как будто на эту тему до выборов был наложен некий запрет, поскольку её обсуждение могло сыграть против Путина, а теперь все табу сняты, и предвыборные лозунги больше не имеют никакого значения. Это настолько скверное начало для третьего президентского срока Владимира Владимировича, что хуже ничего придумать невозможно, даже пожар в Манеже восемь лет назад, 14 марта 2004 года, был не настолько ужасен.

Тема «военной базы НАТО в Ульяновске» заставит отвернуться от вновь избранного президентом России «национального лидера» очень многих, если не всех, людей левых и патриотических взглядов, лишит его значительной части массовой поддержки в противостоянии с либеральной «оранжевой» оппозицией (хотя в данной ситуации такое противостояние будет выглядеть уже, скорее, «борьбой нанайских мальчиков» с целью достижения нужного результата, нежели реальным политическим конфликтом).

Однако в любом случае данный шаг приведет к нарастанию конфликтного потенциала в политической жизни российского общества, существенно уменьшит возможность его мобилизации для решения критически важных задач социально-экономического развития страны. На этом фоне «несколько тысяч новых рабочих мест» для жителей Ульяновска и Ульяновской области и несколько десятков миллионов долларов ежегодно за натовский транзит выглядят совершенно несерьёзно — неизбежные потери окажутся намного больше. Иными словами, мировоззренческие риски здесь моментально конвертируются в риски социально-экономические и внутриполитические.

А есть еще и внешнеполитические риски.

Прежде всего, данный шаг приведет к ощутимому падению международного престижа России. По крайней мере, это будет, наверное, первый в послевоенной истории случай, когда государство-постоянный член Совета Безопасности ООН с правом вето разместит на своей территории иностранные военные базы не на основе союзнических, а на основе «партнерских» соглашений, то есть признает свой подчиненный статус в отношениях с третьими странами. Многие вопросы после этого будут решаться помимо России и без российского участия.

Особое значение в данном спектре проблем приобретут отношения России с Китаем, со странами Восточной Европы и с постсоветскими республиками.

КНР в её нарастающем глобальном конфликте с США перестанет рассматривать Россию не только в качестве своего потенциального союзника и «геостратегического тыла», но и в качестве некоей самостоятельной «третьей силы». И в этих условиях взаимоотношения между Пекином и Москвой способны резко ухудшиться, а такие международные институты, как БРИКС и ШОС, утратить реальное содержание и перспективы развития. Значит, Пекин должен по-новому подойти к своему военному строительству и силам развертывания в отношении Северного соседа, начать концентрировать силы с учетом возможного удара с Севера. Далее, если в глазах Китая Россия превращается в сателлита Соединенных Штатов, то предложение Збигнева Бжезинского о разделе российских ресурсов и российской территории между США и КНР приобретёт для пекинского руководства вполне актуальный геостратегический смысл. Со всеми вытекающими отсюда последствиями, которые иначе, нежели плачевными, для нашей страны не назовёшь.

 Кроме того, включение нашей страны в орбиту НАТО — даже в определенных и ограниченных рамках — придаёт совершенно иной вес требованиям стран Восточной Европы (а также Прибалтики и Закавказья) о компенсациях за период «советской оккупации», обесценит многолетние российские усилия воспрепятствовать размещению третьего позиционного района американской ПРО в Европе, даст США принципиальную возможность выступать в роли арбитра по спорам между своими «младшими партнерами», к числу которых теперь де-факто будет относиться и Российская Федерация.