Газета Завтра 961 (15 2012)
Шрифт:
А. К. Я с вами абсолютно согласен. Когда мы стали поднимать завод из руин, то задумались: а чем мы интересны на рынке труда? Почему молодые люди должны уйти из торговли и придти к нам, на оборонное предприятие? Конечно, самолеты, строители летательных аппаратов — романтично. Но современная молодежь прагматична, и к этим высоким романтическим ценностям равнодушна. Прошла пора, когда молодой человек хотел стать лётчиком-космонавтом. Он с большим желанием пойдёт в торговлю или станет финансистом, чиновником. Мы поняли, что в нынешней рыночной среде заводы должны отличаться от супермаркетов или лавочек, дискотек или ночных клубов. Они должны привлекать человека своей социальной аурой,
У нас нет чёрной, а только белая зарплата, которая позволяет в будущем человеку создать пенсионное обеспечение, у нас детские сады, пионерлагеря. Мы можем позволить себе детей из малообеспеченных семей взять на своё попечение, обучая в школе, колледже, университете, выплачивая им заводскую стипендию. Мы изобрели своеобразную заводскую ипотеку, которая позволяет молодому специалисту при соблюдении ряда условий уже через 3 года добросовестной работы на производстве получить ключи от квартиры. Такого он не сыщет на коммерческом предприятии. С заводом считается администрация района, города, и человек, работающий у нас, защищён предприятием от множества мелких и даже крупных бытовых хлопот и неприятностей.
А.П. Мои знакомые концептуалисты, которые занимались производственными и социальными проблемами, утверждали, что смысл производства и перевод его с одного уровня на другой состоит в повышении социальности, то есть, повышается и усложняется социальность: отношения между людьми, ощущение своего ближнего как новое явление, меняющее твою собственную жизнь, твою судьбу. Это постоянное улучшение и усложнение социальности является обязательным и непременным сопутствующим компонентом любой модернизации. Вы производите модернизацию технического производства и одновременно проводите модернизацию социальной среды. В чьей голове возникли те модели и схемы, которые я наблюдал на вашем заводе?
А. К. Мы создавали их сами методом проб и ошибок. Многое не получалось, некоторые социальные программы, что намечались, рухнули, мы от них отказались. Но большинство программ уцелело. Могу сказать, что мы твёрдо решили: наш завод будет отличаться от всего города неким социумом, той социальной средой, в которой человеку будет комфортно, где он будет чувствовать свою нужность, свой рост и свою перспективу.
А.П. Что вас сейчас волнует, тревожит больше всего?
А. К. Когда мы заключили контракт на производство большой партии СУ-34, я стал объезжать наших смежников, поставщиков, от которых зависит судьба машины в целом. И убедился, что положение этих поставщиков, смежников иногда трагично, иногда комично, они выбиты из седла, из колеи. Они не в состоянии работать синхронно с нашим головным основным изделием, и ставят таким образом судьбу этого изделия под сомнение. Дело даже не в том, что каждый из этих поставщиков не обладает современным менеджментом, что он устарел. А в том, что вся цепочка предприятий не интегрирована. Не имеет общего современного менеджмента. Управляется в целом крайне плохо и несовременно. Люди не понимают, что нужно меняться.
Раньше, плохой или хороший, но был опыт Министерства оборонной промышленности, который охватывал собой весь комплекс производственных единиц, весь военно-промышленный комплекс. А теперь ОПК расползся по корпорациям, внутри корпорации предприятия тоже не сбалансированы, существуют в зыбкой управленческой среде, никто из нас не знает, в чём передовой опыт, где локомотивы производства. Ведь в советское время создавали не просто огромные совершенные заводы. А рядом с ними существовала мощнейшая наука. В недрах этой науки делались постоянные изобретения, создавались новые материалы, новые технологии, и эти технологии сразу же переносились на производство,
В мире прошли и продолжают идти революции именно в тех странах, которые для нас прежде были рынками сбыта. И новая Ливия, новый Ирак, когда в них кончатся хаос и смута, станут ли столь же охотно покупать наши самолёты, пушки и танки? Многие мои коллеги живут, словно в оцепенении. Они всё ещё надеются на воспроизведение прошлого, надеются, что кто-то придёт к ним, принесёт заказы, надеются на помощь государства. Но это всё иллюзии. Почему они не учатся работать и жить по-новому?
С другой стороны, я могу их понять, ведь некуда сейчас прийти и посмотреть, как нужно организовывать производство, какие организационные модели и схемы сделают это производство сверхсовременным.
А.П. Вы говорили, что постоянно ездите и побывали на всех ведущих авиационных заводах мира. Разве это не перенятие опыта, разве вы там ничему не научились?
А. К. А кто там что-то показывает? Да, меня принимают все ведущие авиационные заводы мира, проводят по цехам и показывают все способы и формы производства. Но как они пришли к своему совершенству? Ведь вопрос не только в станках, не только в дизайне цехов. Есть множество закрытых процедур, о которых вам никто никогда не скажет. Вы не найдёте их в литературе, описывающей то или иное производство в общих чертах. Это сверхсекретное достояние фирмы. Вы полюбуетесь на блеск цехов, на рабочую одежду мастеров и уйдёте ни с чем, без новых знаний. Внутренние стандарты «Боинга», которые детально описывают производство, хранятся «Боингом» за семью печатям. И вы их никогда не получите.
А.П. Такие усталые полуразрушенные общества, как наше, встряхивает военная угроза. Вы сами сказали, что российско-грузинский конфликт 2008 года позволил вам наладить серийное производство бомбардировщика.
А. К. Да, тогда все объединились: и Министерство обороны, и промышленность, и политическое руководство страны. И в едином порыве решили создать этот самолёт. До того вокруг нашего самолёта очень много велось дискуссий, было немало противоречий. Вообще шли разговоры, ставить его на вооружение или не ставить, и над ним нависала угроза исчезновения, если бы не этот конфликт.
А.П. Вот видите, даже такой крохотный конфликт стимулировал производство. А ведь мир движется к большой войне, и это, как ни странно, не тревожит наших людей с погонами.
А. К. Я даже не виню этих людей с погонами. А кто бы сегодня им показал, как нужно работать, как выстраивать производство? Какую науку и концепцию внедрить для создания новых оборонных заводов? Каждый действует по-своему, на свой страх и риск. Одни погружаются в многомиллиардные закупки современного оборудования, считая, что они спасут производство. Другие лезут в инновационную технологию, начинают стопроцентную компьютеризацию и удивляются, почему она не только не повышает эффективность, но местами снижает её. Я не вижу сегодня таких институтов, которые реально преподавали бы методы управления производством XXI века.