Газета Завтра 965 (19 2012)

Завтра Газета

Второе отделение концерта вмиг пресекло высокомудрые рассуждения в кулуарах: не уступил ли Риккардо Мути политике? не заигрывает ли с не шибко подготовленной публикой? Шутки в сторону, господа! Симфония №5 Дмитрия Шостаковича. Шедевр советского "большого стиля", одно из самых известных сочинений ХХ века, "Деловой отчет советского художника на справедливую критику". Дмитрий Шостакович написал симфонию в 1937 году, в ответ на разгром оперы "Леди Макбет Мценского уезда". "Тема моей симфонии — становление личности. Именно человека со всеми его переживаниями я видел в центре замысла этого произведения, лирического по своему складу от начала до конца".

Coup de foudre пробил Большой зал консерватории, едва Риккардо Мути приподнял руку. Удар оказался столь внезапен — публика только устроилась в кресле — столь сотрясающ, что второй амфитеатр, как один, подскочил с места, я в страхе взглянула на дворцовые

окна зала: стекло, думала, посыплется… Пиццикато струнных, переливы арф, безумие духовых, литавры — рвется текстура гармонии. Мелодия фортепиано, вступает челеста. Звук чистый, как кристалл, звонкий, как колокольчик. Новая схватка Аполлона и Диониса вершит новую музыку. Музыку ХХ века. Музыку грандиозных падений, головокружительных скольжений по всем дантевским кругам ада и восхождений по хрустальным лестницам к таким вершинам, выше и ниже которых — звезды. В какой-то момент случилось нечто из ряда вон. Оркестр перестал быть оркестром. Оркестр на глазах преобразился в машину, нереальной сборки Bugatti, с капотом из платины и фарами из рубинов. Идеальность, как всё идеальное, наводила ужас, и "океан — ты страшное чудовище" музыки бушевал. Спасали падения, провалы в воздушные ямы, на тех страницах партитуры симфонии, где есть лишь несколько нот. Финальный всплеск жизнерадостности вывел из обморока души.

"Пусть ходят трудными путЯми" — кредо Риккардо Мути. И нет вопросов: что есть класс Чикагского симфонического оркестра, и кто есть Риккардо Мути в гильдии дирижеров.

Истории оркестра 120 лет. Чикагский бизнесмен Чарльз Норман Фей предложил Теодору Томасу, в то время ведущему дирижеру Америки, создать симфонический оркестр. Что Теодор Томас и сделал. Маэстро ушел из жизни всего через три недели после торжеств по случаю открытия Концертного зала в Чикаго, постоянной резиденции оркестра. Сегодня визитной карточкой оркестра называют записи с дирижером Фрицем Райнером. Георг Шолти с оркестром впервые дал триумфальное международное турне. Тень русского гения оставили в оркестре Сергей Рахманинов и Сергей Прокофьев. Конкурс в оркестр — двести-триста человек на место, музыканты съезжаются со всех стран мира. И, как и 120 лет назад, они выходят на сцену в черных фраках, вечерних платьях. Есть в оркестре свой обертон — гордость музыканта за свой оркестр. Здесь Дэниел Гингрич держит не просто валторну, а валторну Чикагского симфонического оркестра, здесь Джеймс Росс бьет не просто в барабан, а в барабан Чикагского симфонического оркестра. О таком вот патриотизме американцев, — вспоминала я, — рассказывал мне вице-адмирал Ярыгин после визита на авианосец Enterprise. Риккардо Мути выступал с Чикагским симфоническим оркестром в 70-х годах. В 2010-м оркестр возглавил. "Я был молодым тогда, — поприветствовал маэстро музыкантов. — Теперь вы не увидите руины". Риккардо Мути записал с оркестром и хором "Реквием" Верди, и две премии "Грэмми" — за лучший альбом классической музыки и лучшее хоровое исполнение упали на счет Bank of Amerika легендой.

Явление по имени "ДИРИЖЕР" — одно из непостижимостей музыки. Казалась бы, у каждого дирижера в руках дирижерская палочка, каждый связывает четверти, каждый движением руки собирает из звуков музыку… Но вот выходит к дирижерскому пульту Риккардо Мути.

Во-первых, выходит не сразу. Свистит, аплодирует ли публика или ждет, затаив дыхание, Риккардо Мути выдерживает ему одному известную паузу. Дверь открывается. Маэстро стремительно идет среди пюпитров, поднимается на дирижерский пульт. "Я каждый день бессмертным сделать бы желал". И замирает. Снова — пауза. Долгая. Риккардо Мути недвижим, голова чуть склонена вправо… Как сладостно оказывается звучание уже первых аккордов! Риккардо Мути стоит, как вкопанный. Движения рук его пластичны, решительны, беспрекословны. Он так подхватывает пианиссимо, как мать принимает младенца. Он насыщает звуки жизнью композитора, его настроением, расцвечивает красками утраченного времени. Риккардо Мути величественен, как римский патриций перед сенатом. И вдруг! Словно смерч проносится по сцене! Дирижерская палочка — то вверх, то вниз. Риккардо Мути — то как пружина, подпрыгивает, то припадает прямо на колено… лишь бы исчезнуть, раствориться, наконец, в музыке, а оркестр исчез бы в маэстро, чтобы извлечь музыку сфер и возложить или бросить ее перед публикой, как священную жертву.

Всемирно известный дирижер Риккардо Мути — достояние Италии. Дерзкий дирижер-интепретатор, блещущий энергией и фанатизмом, он дал согласие занять пост "пожизненно почетного директора Римской Оперы". Скандал национального масштаба помнит та Опера. 2 января 1958 года Мария Каллас прервала выступление перед вторым отделением "Нормы", она потеряла голос. В ложе театра присутствовал президент Италии Гронки.

Зал взревел! Каллас беглянкой, по подземному переходу, что связывал театр с отелем, поспешила в свой номер. Под окнами отеля демонстрации, угрозы, оскорбительные выкрики в адрес той, кого час назад боготворили. Ла Скала враждебно отвернулся от примадонны. Мария Каллас вылетела в Чикаго, где концерт прошел с грандиозным успехом… Есть какая-то провиденциальность, тот Млечный путь, что привел Риккардо Мути во главу Чикагского симфонического оркестра.

Микеланджело высекал в скульптуре морщины человеческой боли. Морщины человеческой боли высекает Риккардо Мути в музыке. Трагическое одиночество постижения духа, когда блескучая мишура попсы правит миром… На следующий день в консерватории только и разговора было, что о Пятой симфонии Шостаковича.

Нет больших внутренних врагов, чем Италия и Германия. Но это такие враги-любовники. Достаточно вспомнить "Людвига", "Гибель богов" Висконти, "Кольцо Нибелунгов" Риккардо Мути в Ла Скала, чтобы понять: "талант поглощает человека, а человек поглощает всё, что питает талант". Музыка принесла славу Германии. На протяжении XVIII — XIX веков ее представляли величайшие имена: Вебер, Бетховен, Брамс, Вагнер. Ряд мог бы оборваться концом XIX века, но Рихард Штраус пустил его, как стрелу из арбалета, до середины ХХ. Новатор музыки. Пангерманист. Приверженец "нордического идеала" — единства европейской цивилизации в ее высших проявлениях. С Доломитовых Альп смотрел Рихард Штраус на "абсолютно новое" искусство. Упадок его композитор сломил бурным натиском романтизма. "Смерть и просветление" Рихарда Штрауса дал Риккардо Мути в Москве. Был второй вечер "Сезонов".

Незадолго до смерти 85-летний Рихард Штраус признался невестке, что не боится умереть, ведь смерть будет похожа на сочинение симфонической поэмы "Смерть и просветление". Рихард Штраус написал симфонию в 1888 году. Вертеровский взгляд на смерть, ницшеанская идея открыть в себе Бога и пренебречь официальной религией. Дебют "Смерти и просветления" состоялся в 1890 году на фестивале современной музыки в Германии. Громкую славу он принес композитору. Через два года сочинение исполнил Нью-Йоркский симфонический оркестр. С тех пор "одно из самых волнующих произведений" — всюду желанно.

Пауза перед вступлением к "Смерти и просветлению" длилась уже не минуту-другую. Гробовая тишина в зале, казалось, — вечность. Риккардо Мути стоял за дирижерским пультом, как обычно, в задумчивости, чуть склонив голову. Взгляды публики пригвождали маэстро. Оркестр тоже — ни жив, ни мертв. Я подумала: Риккардо Мути сейчас уйдет со сцены. Но вот — неуловимый приказ. Сквозь сумрачность, вкрадчивую неясность струнных пробиваются пульсирующие удары. "Больной человек спит в своей постели, тяжело и неравномерно дыша; несмотря на все страдания, безмятежные сновидения озаряют его лицо улыбкой", — оставил Рихард Штраус комментарий к сочинению. Развязанные пассажи валторн — бесшабашность юности. В раскатах медных — триумфы любви… Риккардо Мути вдохновлен, он, как Икар, на крыльях. Внезапный судорожный пассаж — борьба со смертью — пронзает публику. И набирает силы тот неподражаемый немецкий романтизм, где стремление к высшим идеалам преодолевает земное страдание, человека делает — сверхчеловеком, а музыку — безграничной… Овации стоя, крики "браво!". Риккардо Мути стремительно покинул дирижерский пульт.

Публика расходиться и не подумывала. Под шквалом аплодисментов я успела познакомиться с Бэт Лодал, американкой, высокой, сухопарой, похожей на амазонку. Наверное, — решила я,— занимается конным спортом. Оказалось, Бэт Лодал — жена музыканта Чикагского оркестра. Мы перечислили с ней имена композиторов, галерея портретов которых, как ордена, на стенах Большого зала консерватории. "Чайковский! — повторяла она с восторгом, — "Евгений Онегин!" Мы согласились еще, что Барышников — это бизнес, а Нуреев — ангел… Ждали биса.

Риккардо Мути не был бы Риккардо Мути, не опрокинь он на Москву солнце bella Italia. "Джузеппе Верди, — по-итальянски произнес маэстро в зал. — Ла форца дель дестино". "Его голос содержал в себе секрет мгновенного очарования, — сказал бы поэт, — потому что всегда казался уже знакомым, что я его уже слышал и уже успел забыть и вспомнить". Риккардо Мути перешел на английский, английский в крещендо перебивал итальянским и на фортиссимо: "ту Раша!" Порывом урагана он развернулся к оркестру, оркестр взорвало! В общем, началось то, о чем мне рассказывали в легендах. Я всё крутила в руках бинокль, потом, помню — маэстро чуть не проткнул дирижерской палочкой пол — поднесла этот бинокль к глазам. Сидя в третьем ряду партера, уже ничего-ничего не было видно. Стеной стояли слезы… Если возможен разговор с небесами, то Риккардо Мути говорил с небесами. И музыка — вино богов — проливалась из кубков на грешную землю.