Газета Завтра 974 (31 2012)
Шрифт:
Наконец, третья модель — это Китай, который стремится построить большое социальное государство. У них есть большая опасность свалиться во вторую из названных здесь моделей, то есть начать использовать дешевый труд своих граждан только в интересах национальной элиты, но пока им удавалось этого избежать. Впрочем, полагаю, там по данному поводу идёт серьёзная политическая борьба, и расстрелы так называемых "коррупционеров" — только видимая часть этой борьбы, своеобразная "верхушка айсберга".
Несомненно, что позиция действующей российской элиты в данной ситуации — незавидная и принципиально проигрышная. Потому что свои интересы она не может открыто выразить даже на внутриполитической арене, не говоря уже о международной. Каковы наши реальные приоритеты?
Руслан ХАСБУЛАТОВ, член-корреспондент РАН.
Вопросы конвергенции подробно рассмотрены в шестом разделе моего двухтомника "Мировая экономика. Теория, политика и принципы", который вышел еще в 2001 году. Я эту проблему для себя выяснил и перешёл к исследованию других, более актуальных и сложных.
Потому что любое взаимодействие двух систем предполагает элементы конвергенции. Но с исчезновением мировой социалистической системы её взаимодействие с системой капиталистической тоже прекратилось. Фактически получилась не конвергенция, а поглощение одной системы другой, глобальная монополия рынка, а монополия, что на уровне колхоза, что на уровне всего мира, влечёт за собой гибельные последствия.
В отечественной истории ХХ века первым примером конвергенции был ленинский НЭП. Потому что попытка сразу построить социалистическое общество через политику "военного коммунизма" — эта попытка привела к катастрофе, экономика страны лежала в руинах. И нужен был возврат к рыночным методам управления, госкапитализм в этих условиях оказался на практике гигантским шагом вперед. Сталин эту систему абсолютизировал, преобразовал в административный коммунизм, провёл коллективизацию на селе и индустриализацию по всей стране.
"Новый курс" Рузвельта и приход к власти Гитлера — это тоже были конвергентные следствия кризиса капитализма, Великой депрессии. Государственные, административные, плановые методы управления экономикой в условиях подготовки к войне и самой войны вполне оправдали себя, с их помощью были полностью мобилизованы экономики крупнейших стран мира, за исключением Великобритании и Франции.
Это 12-летний период, с 1933-го по 1945-й годы.
Следующий 12-летний период, 1945-1957 годы, "холодная война", и одновременно, торжество кейнсианской модели — не только на Западе, но и на Востоке. В США за эти годы построили социальное государство всеобщего благоденствия, в Советском Союзе создали свою атомную и космическую промышленность, запустили первый спутник. А мы с вами знаем, что было нужно для этого небольшого аппарата: поднять всю разрушенную войной промышленность — с этим за пять лет справились, хотя нам предрекали 20 лет послевоенного восстановления, создать новые отрасли, разработать новые технологии.
Для сравнения: за последние 12 лет, с 1999-го по 2011-й годы, в российский бюджет поступило свыше 3 триллионов долларов — это в эквиваленте примерно половина тех средств, которые были потрачены на послевоенное устройство Европы и Советского Союза вместе взятых. И где отдача? Где результат? Что было создано за это время?
Путину
То есть, конвергенция — это не стихийный процесс. Это процесс, который осуществляется на уровне субъектов государственной власти, на уровне их целеполагания. А какое целеполагание у нашей "властной вертикали"? Комфортная жизнь для всех? Извините, это не цель — это имитация цели. Что такое комфорт? Где проходят его границы? "Железная миска риса" или дворцы, яхты, супермодели и так далее?
Даже по этому целеполаганию видно, что Россия сегодня мало что решает и от неё мало что зависит. А вот от того, куда качнётся Китай, зависит очень многое, тут Сергей Юрьевич прав. Там классическая система госкапитализма в экономике, тут вопросов нет, но политическая система достаточно устойчиво держится на социалистической базе.
Олег ПОПЦОВ, журналист.
Выступать в кругу профессионалов-экономистов для меня не совсем комфортно, поскольку здесь своя специфика и своя терминология. Но касательно прозвучавшего тезиса о гибели социализма должен сказать, что гибель Советского Союза вовсе не означает гибели социализма. И дело даже не только в Китае или в понятии "социального государства" на Западе, которое восприняло многие социалистические черты.
В своё время Ленин сказал такую блестящую фразу: "Главная политика — это экономика". А мы вот уже много десятилетий считаем наоборот: что экономика определяется политикой, — а значит, нужно только поменять политику, и всё сразу станет хорошо. Не станет.
Мало снять телефонную трубку и потребовать от нижестоящего руководства всё исправить и сделать под угрозой увольнения или даже расстрела. Это полная примитивизация управления. Нужно обеспечить каждый уровень власти необходимыми силами и средствами, а их даёт только экономика, только производство — в самом широком смысле этого слова. А производство зависит от науки.
Если у нас из собственной нефти даже нормального бензина сделать не могут, и его приходится импортировать, — о чём мы говорим? Интеллектуальная элита, техническая элита, которая была гордостью нашей страны, ушла в никуда. Её заменила элита хапка. Которая вообще ничего реально не умеет и не хочет делать, и которой очень по нраву такая теория, что рынок сам всё отрегулирует, а поэтому ничего делать и не надо — только "пилить бюджеты". Кто получил деньги от государства в кризисный момент 2008-2009 годов: большинство населения или денежные мешки, которые моментально конвертировали их в доллары, перевели за рубеж и получили свой процент от этой операции?
Какие реформы? Новое правительство будет таким же, как старое, и все чиновники будут только хапать и трещать как сороки: ты-ты-ты-ты-ты, — про реформы. У них же такое представление, что наука — сама по себе, а практика — сама по себе. Мухи — отдельно, котлеты — отдельно. Поэтому доводы ученых они не понимают и не хотят понимать. Авторитет науки в высших эшелонах российской власти — ноль.
Вот мы вступаем в ВТО — это будет катастрофическим ударом для российской экономики, в первую очередь — для сельского хозяйства. Оно у нас и так еле держится, все предыдущие министры экономики сообщали нам, что это просто чёрная дыра, где всё исчезает бесследно. Греф, когда возглавлял министерство экономического развития и торговли, прямо говорил: "Пока мы вынуждены его поддерживать, а потом оно умрёт, и не надо будет выделять на него средства". Это значит, что пятая часть населения России, почти 30 миллионов человек, окажутся лишены источников существования. Для российской деревни наступают не просто драматические, а трагические, катастрофические времена. Я не исключаю, что мы увидим тракторы, которые перегораживают улицы крупных городов.