Газета Завтра 980 (37 2012)

Завтра Газета

У нас ни в школе, ни в ВУЗе, ни, тем более, в нашей обыденной жизни, это никаким образом не культивируется и не объясняется. Таким образом, огромный пласт святоотеческой традиции, который существует, а именно: наука о человеке, духовная антропология, — выпадает из культуры нашего воспитательного процесса и мы получаем "зверушку" с мозгами навырост. И если это будет так продолжаться, то, боюсь, нам мало что хорошего светит.

Третий момент. Я совершенно не понимаю, каким образом из нашего контекста, из наших обсуждений выпадает вопрос синтеза. Мы можем любить славянофилов, или их не любить, но нам бегом надо восстанавливать синтез: синтез науки и веры, синтез человека и Бога, синтез метафизики и физики. В сущности, всё святоотеческое предание тем или иным образом посвящено

этому синтезу. Именно этот синтез был разрушен, хотя он был вполне убогий, скажем так, особенно в последние годы существования синодальной церкви в России. Именно благодаря этому разрушению и поражению в Церкви, поражению в глазах и душах народов, в сердцах народов произошло разрушение "белой" империи Романовых.

Соответственно, если мы этот синтез, о котором, как говорил Флоренский, "взыскует и томится современная эпоха", — если мы его не восстановим, то, опять-таки, будем иметь те проблемы, которые есть у нас сейчас, и даже более того. Это наша слабость, но и наше — я глубоко в этом убежден — стратегическое преимущество. Ибо таким образом восстанавливается полнота человеческой личности, полнота ее двуипостасности. Человек получает возможность соприкасаться с божественным разумом, просить, молить, вопить и получать соответствующее озарение, откровение. Раскрываются его таланты, прекращается та буря страстей, которая наполняет каждую душу. Проникает божественная благодать, человек меняется, человек становится непобедимым. Как говорил Максим Исповедник, "если я с Богом — значит, нас уже большинство". На это изменение должны быть тоже каким-то образом направлены все наши теоретические и практические усилия.

У современной власти нет социальной базы — мы это должны понимать. Она фактически разрушена, она разрушена именно прессом либерализма и постмодернизма, и никаким образом в их рамках эту социальную базу восстановить невозможно. К сожалению, выскажу здесь, наверное, крамольную мысль: мне кажется, что и у левой оппозиции такой социальной базы сейчас тоже практически нет. К сожалению, она и для них тоже тем же способом разрушена. Мы оторвались от народа, мы дрейфуем в неизвестном направлении, мы постоянно крутимся в этих конференциях и так далее. Однако народ не реагирует на это. Я не знаю, каким образом восстановить эти приводы.

Мне кажется, все-таки, в рамках тех поисков, которые мы ведем, надо создавать фактически когорту "двадцатипятитысячников" нового формата. Надо искать молодёжь, воспитывать её, как духовно зрелых и, одновременно, научно-образованных людей. Мы такой опыт имеем и получили многообещающие, порой даже феноменальные результаты на этом пути. К сожалению, эти результаты никаким образом не вписываются в сегодняшнюю стратегию нашего государства. Последствия этого мы видим, в том числе, и в наших партийных структурах. Левые партии разобщены, они дезинтегрированы внутри себя, поэтому не могут образовать устойчивую коалицию. Поэтому власть не воспринимает левый фланг как нечто цельное и сильное, включая такие побочные явления, как казачество или какие-то иные параполитические общественные структуры.

В этом смысле нам особо и давить-то нечем, кроме каких-то интеллектуальных убеждений. Хотя, боюсь, даже они не будут услышаны, потому что сама власть зависима, сама власть изолирована, и мы много уже сегодня об этом говорили. Значит, нужны факторы силы. Нужны те факторы, которые смогут каким-то образом эту власть либо преобразовать изнутри, либо убедить её прислушаться к голосу разума, но этот голос должен быть. Я очень кратко коснулся этих моментов. Мы говорили здесь о том, что необходимо выходить за пределы каких-то привычных построений, за пределы того, что как-то накопило это нисходящее, деградирующее, угасающая цивилизация, то, что в святоотеческом придании называется "падшим миром".

Извините, но если за эти пределы уходить, то надо всё-таки разобраться в причинах его падения и одновременно найти главное звено — повреждение самого человека, и плотно взяться за него. Если мы уцепимся за это главное звено, то надо искать и те выходы, которых западный мир действительно не знает, потому что он потерял апостольские корни веры, практически

уничтожил церковь, а у нас еще какие-то корешки еще живы. В этом смысле соединить политику и религию нам просто необходимо. Это наш стратегический приоритет и, кстати говоря, — это единственная наша, как мне кажется, надежда, потому что здесь при определенных условиях, если мы, конечно достигнем того уровня плотности и чистоты наших собственных душ, Господь нам даст, откроет что-то, что мы сейчас не видим, что будет достижимо для нашего нового духовного светского кругозора. Кстати говоря, святые отцы говорили о том, что центр тяжести духовной жизни в России в последние дни перейдет в мир. Он выйдет за пределы институциональной церковной ограды. И мы видим, как миссия патриарха Московского и Всея Руси Кирилла уже прозвучала на Украине и в Польше. Это не только религиозная — это одновременно и политическая, и цивилизационная миссия восстановления единого духовного пространства — без всякого экуменизма. Поэтому, мне кажется, то, о чём мы сейчас говорим, может и должно быть важнейшим элементом нашей национальной стратегии. Без понимания важности религиозного измерения политики мы ни к чему хорошему не придём.

Максим КАЛАШНИКОВ, футуролог, писатель, публицист

Мы, действительно, — впередсмотрящие, опережающие ход событий. То, о чем мы говорили много лет назад, теперь повторяют во всех властных кабинетах. Мы понимаем, что всю оставшуюся жизнь нам придётся провести в обстановке глобального кризиса, в обстановке фактически военной, поскольку будут и мятежи, и войны, и прочие прелести переходного периоды продолжительностью в несколько десятков лет.

Этот кризис давно идёт в Российской Федерации. Здесь мы наблюдаем банкротство российской элиты как частный случай банкротства мировой элиты, но в нашем случае он особо живописен.

Что толку говорить и строить какие-то схемы, если существует главная проблема? Где субъект стратегического действия? Его нет. Лично я в этом отношении пессимист. Я не верю в то, что можно консолидировать нынешнюю элиту. Нынешняя элита безнадежна.

Я думаю, что смысл нашей работы, прежде всего, должен заключаться в том, чтобы доказать сейчас всем: не только власти, но и всем, — что начинать надо с прекращения либерального эксперимента. Это, действительно, ключевое условие. Вы знаете, прежде чем куда-то просто двигаться, если корабль получает критическую пробоину, то надо сначала подвести пластырь, заделать пробоину, откачать воду из трюмов, и только затем уже чертить маршрут дальнейшего плавания. Иначе корабль потеряет живучесть и погибнет.

Я думаю, что смысл деятельности Изборского клуба — это принятие набора неотложных мер по откачиванию воды и сохранению живучести нашего государственного корабля.

Следующая проблема. Да, мы должны обрабатывать образ будущего и рисовать самые смелые проекты. Но вы знаете, есть еще одна кардинальная проблема. Для того чтобы прорваться в этот мир будущего, надо мыслить, как мировые лидеры. Не повторять зады, а стараться сделать, даже если этого не делал до нас никто. нет, мы "как все" вступаем в ВТО, и этот шаг мне больше говорит о нашей элите, чем все ее якобы патриотические заявления.

Александр ПРОХАНОВ, писатель, главный редактор газеты «ЗАВТРА»

В нашем обществе сегодня существуют три крупных идеологических фрагмента. Это носители "красной", советской идеологии, оставшиеся после разгрома СССР и КПСС. Это так называемый "белый" фрагмент — люди, которые являются ревнителями прежних имперских форм, прежде всего — Российской империи XVIII-XIX веков. Они, как правило, верующие люди, приверженцы Русской Православной Церкви. И третий, либеральный, фрагмент, фрагмент очень активный и едкий, который вправе праздновать победу и над Российской империей в 1917 году, и над Советским Союзом 74 года спустя.