Газета Завтра 994 (51 2012)
Шрифт:
Вполне заслуженно книгу "Несвятые святые" выдвинули на премию "Большая книга". И наша "просвещённая интеллигенция" задрожала от ужаса... И главной задачей господствующей в жюри "Большой книги" либеральной и антиклерикальной её части было — не допустить "Несвятые святые" до премии. А как это сделать при таком народном признании? В большое жюри премии входят до ста человек. Я сам — член жюри "Большой книги". Ну и что? 68 человек, то есть почти 70 % жюри, отдали голоса за книгу отца Тихона. Все остальные книги далеко уступали по количеству поданных за них голосов. Это признают даже "Аргументы и факты".
В коротком списке финалистов было 14
Так почему же на последнем этапе, после безусловной победы отца Тихона и его книги "Несвятые святые" и в читательском голосовании, и по голосованию большого жюри, вдруг эта книга-открытие и откровение куда-то подевалась? Даже не вошла в тройку лучших?!
Мне рассказывают участники финального заседания, что мнение прозаседавшихся было такое: кому угодно, лишь бы не отцу Тихону.
Вот что пишет либеральный журналист Анна Наринская в газете "Коммерсант": "Главная интрига нынешней "Большой книги" состояла в том, получит ли архимандрит Тихон "профессиональную" премию из рук жюри или дело ограничится только народным выбором — настолько же беспрецедентно единодушным, насколько вообще беспрецедентным был успех этой книги… Дать, конечно, было бы не совсем прилично — тогда вышло бы, что прогрессивная в большинстве своем общественность, составляющая обширное (несколько десятков человек) жюри этой премии, мало чем отличается от населения, увлекающегося православными байками. И вообще, довольно странно (хоть и занятно) было бы видеть, как архимандрит Тихон — наместник московского Сретенского монастыря, ректор Сретенской духовной семинарии, ответственный секретарь Патриаршего совета по культуре, а по слухам, ещё и личный духовник Владимира Путина — эту премию из рук этой общественности получает, в то время как девушки из Pussy Riot находятся в колонии".
Если Наринская отражает мнение этих прозаседавшихся, остаётся только пожалеть русскую литературу...
Я могу сто раз быть законченным атеистом или буддистом, но как литературный критик я оцениваю книги не по степени их близости к Pussy Riot или к той или иной религии, а по художественному достоинству, по качеству и значимости книги. Что же нам делать с сочинениями графа Льва Толстого или Николая Лескова, что нам делать со старцами Фёдора Достоевского? Всех за борт за поиски веры?
Чего же стоят все эти присудители премии, если они учитывают в своём раскладе, где и за что сидят некие Pussy Riot? Какие-то комсомольцы с маузерами на плече, желающие расстрелять всех попов. Скопище Латунских.
Приведу слова того же, везде успевающего, Дмитрия Быкова: "Его книга не ужасна, она просто знакова и ориентацией на уже упомянутых неофитов, и любовью к сверхъестественному, и глубокой подспудной уверенностью в том, что нет другого пути к духовной и совестливой жизни, кроме как через веру и соответственно через церковь... Награждение её вызвало бы слишком восторженную и слишком предсказуемую реакцию всё тех же обскурантов, чей голос в обществе и так всё слышнее".
Значит, и Быков признаёт, что премии надо давать не за сами
Показать бы видеозапись банкета после премии, когда кое-кто поднимал бокалы за то, что удалось все-таки "попа прокатить". Вот и оказался, на свою беду, зиц-лауреатом 93-летний Даниил Гранин со своей далеко не самой лучшей книгой... Никто в разговоре в любой литературной среде и не думает отрицать, что "Мой лейтенант" — не та книга, которая заслуживает нашей главной литературной премии. Увы, но седина Даниила Гранина вряд ли прикрыла явное нежелание жюри премировать явного фаворита.
Скажу честно, не повезло и авторам книги об Аксёнове Евгению Попову и Александру Кабакову. Думаю, они предпочли бы получить премию "Большая книга" за свою собственную, далеко не худшую прозу, нежели за наспех написанную книгу воспоминаний о своём друге. Спросите у них самих: считают ли они лучшей в своём творчестве эту первую совместную книжку воспоминаний о покойном друге? Или это опять задним числом как бы премия Василию Аксёнову?
Увы, но для премии "Большая книга" и на самом деле, настал в 2012 году конец света. Апокалипсис. Вряд ли кто-то серьёзно в дальнейшем будет воспринимать её результаты.
В результате, как ни хотел отец Тихон уйти от лишнего шума, а неплохой пиар в результате получился. И книга "Несвятые святые" начнёт распродаваться уже по второму миллиону. А если к этому добавить такую же православно-монастырскую прозу Олеси Николаевой, Владимира Крупина, стихи отца Владимира Нежданова и даже еретические выплески Ивана Охлобыстина, мы получим новую литературную тенденцию с предсказуемой православной реакцией...
Вторым столь же шумным и литературно значимым событием 2012 года я считают художественное эссе-памфлет Захара Прилепина "Письмо товарищу Сталину". Прежде всего хочу сказать, что это блестящий литературный жест, чисто литературное явление, а не некая публицистика.
Первый раз я прочёл рассказ Захара Прилепина "Письмо товарищу Сталину" как яркую антилиберальную сатиру. Второй раз, кроме самого текста, в меня проник и его подтекст. По сути, там языком гротеска и постмодернизма сказана русская правда о русском народе. Думаю, и эту хлёсткую сатиру на либеральное общество, какой бы беспощадной она ни была, не заметили бы. Понимал это и сам Захар Прилепин. Как угодно ругай русский народ, русские власти, русских миллионеров, — никому до этого дела нет.
И вдруг полемика по всему мировому интернету. Пишут свои колонки Шендерович и Иртеньев, Быков и Кох, Ольшанский и Долина. Что, новое нашли?!
Нанесён удар по нашему креативному классу, пришедшему на смену русской интеллигенции. Надежда Мандельштам в своих мемуарах писала восторженно о той старой русской интеллигенции, среди которой она жила, и сожалела, как на её глазах эта интеллигенция исчезала из нашего общества. Что же пришло вместо русской интеллигенции? Даже не интеллектуалы, а некий класс активных потребителей, лишённых любых: и левых, и правых — идей и смыслов.
Думаю, поначалу заигрался и сам Захар в своей дружбе с этим креативным классом. В своих поездках с ними, в тусовках он был на равных, говорил о том же самом, что и они, и его уже считали вполне своим.