Газета
Шрифт:
Следующей ночью, выходя их туалета в половине третьего, он услышал звук мягкого падения в прихожей.
Выглянув туда, он убедился, что ему не послышалось. Свежая газета лежала на полу под дверью. Выходит, на сей раз ее доставили даже раньше, чем всегда — обычно это происходило где-то между первым и вторым Туалетным Походом. Возможно, парню и в самом деле сделали хороший втык. А может, даже действительно уволили и взяли нового. Из-за одной жалобы, конечно, этого произойти не могло — но кто знает, вдруг он вчера подвел не только Томаса, но и других подписчиков?
Так или иначе, теперь его газета была на месте. Но она не нужна была ему прямо сейчас. После первого Туалетного Похода он засыпал без посторонней помощи. Нет, она понадобится только после Второго. Тем не менее, раз уж он все равно вышел
И едва не выпустил ее из рук. Ему совсем не понравилось ощущение того, к чему он прикоснулся. Во-первых, газета была холодной. Конечно, там, за дверью, была промозглая октябрьская ночь, наверное, никак не больше 40 по Фаренгейту, но бумага такой холодной не бывает, даже если внести ее с мороза. Это же не железо, в конце концов. А во-вторых — по крайней мере, в тех местах, которых коснулись указательный и средний пальцы Томаса — она была еще и влажной… нет, не просто влажной — слегка скользкой и липкой. Словно… (эта ассоциация, совершенно неуместная, тем не менее возникла в голове Томаса очень ясно)… словно он трогал не бумагу, а кожу полуразложившегося мертвеца, только что извлеченного из-под земли… или из-под воды.
«Чушь, — сказал себе Франджони. — Чертов парень просто уронил газету в сырую траву, вот и все».
Некоторое время он думал, не позвонить ли с еще одной жалобой — на сей раз на мокрую газету — но затем решил, что все же не стоит быть таким придирчивым. Бумага не была сырой насквозь — лишь слегка влажной, и если бы он подобрал ее, как обычно, в 5:30, то ничего бы не заметил — к тому времени она давно бы высохла. Чувствуя удовлетворение от собственной справедливости, он отнес газету на столик и улегся в постель.
Когда мочевой пузырь потребовал своего во второй раз, Томас первым делом попытался нашарить в темноте лежавший на столике «Бюллетень». Желание убедиться, что это самая обыкновенная бумага, оказалось неожиданно сильным; впрочем, на миг у Франджони мелькнула мысль, что на самом деле он никакой газеты вообще не подбирал и все это ему просто приснилось. Но нет, она лежала тут, на столике — и, конечно, на ощупь была столь же обычной, как и тысячи ее предшественниц. Успокоенный, Томас отправился в свой Второй Поход, а по возвращении включил лампу, надел очки и приступил к своему обычному ритуалу. Как, наверное, и во всякой местной газете, заголовки на первой полосе «Барлингтон Бюллетень» в разные дни оставались неизменными по стилю, но при этом очень сильно варьировались по содержанию. С одинаковым энтузиазмом газета информировала читателей и о сенсациях мирового и национального масштаба (если таковые имели место), и (в отсутствие таковых, что случалось гораздо чаще) о рождении медвежонка в барлингтонском зоопарке или урожае тыкв у местных фермеров. Причем, если новости мирового уровня обычно сходили с первых полос уже на следующий день, то какие-нибудь истории со вскрывшимися финансовыми махинациями местного суперинтенданта или превышением уровня асбеста в местной средней школе могли тянуться неделями, по мере того, как расследование скандала подбрасывало новые подробности, а оправдывавшиеся или каявшиеся городские чиновники делали новые заявления.
Вот и на этот раз материалы первой полосы выглядели скучно (что, впрочем, вполне устраивало Франджони, совсем не жаждавшего острых переживаний). Здание старой обувной фабрики (закрывшейся двадцать лет назад и с тех пор зиявшее выбитыми стеклами прямо напротив детского парка на Мэпл Стрит) будет, наконец, демонтировано — город достиг соглашения с его владельцами; очередной раунд дебатов между сторонниками и противниками бурения окончился ничем (эти дебаты тянулись уже шесть лет, с тех пор, как в округе обнаружили газовое месторождение; аргументы сторон оставались неизменными, «прибыль и новые рабочие места» — «вред для экологии», и добрый десяток экспертиз, проведенных за это время и в основном показавших беспочвенность экологических страхов, не сдвинул ситуацию ни на йоту — «Мы не знаем, что может вырваться из-под земли на этот раз», патетически заявил на дебатах лидер местных «зеленых»); в городском совете Барлингтона состоялось обсуждение налоговой реформы, предложенной мэром Дрэйзеном…
Эту
Франджони не устраивали оба варианта. Он предпочел бы, чтобы вообще ничего не менялось — в конце концов, с чего бы это вдруг у величайшей в мире страны перестало хватать денег, если их всегда хватало раньше? — но планы демократа Дрэйзена пугали его больше. Если они поднимут налоги на недвижимость, из каких шишей, по их мнению, он будет платить за собственный дом? Поэтому, неприязненно скользнув взглядом по обычному бла-бла-бла мэра про «жертвы, необходимость которых мы все понимаем», он принялся с надеждой читать, что там заявила в городском совете кандидат в мэры от республиканцев Дебора Рид:
«Глубоко неверно, как делают наши оппоненты, сводить нынешние трудности к одним лишь экономическим аспектам. Тем самым мы игнорируем более глубокие причины, коренящиеся в падении моральных устоев нашего общества. Если бы не падение нравов среди молодежи, не ведущаяся уже десятилетиями пропаганда добрачных сексуальных отношений, контрацепции и абортов, мы вполне могли бы вернуться к ежегодному налогу в одну
(См. НАЛОГИ на странице 5А)»
«В одну что?» — недоуменно подумал Франджони, перелистывая страницы. Если бы речь шла о процентах, там стояло бы число с процентным значком. Или, может, имеется в виду что-то типа «в одну треть от нынешних»? Нет, слишком уж оптимистично. И главное, при чем тут нравы молодежи (которые, впрочем, Томас тоже решительно не одобрял)? Ага, вот продолжение:
(Начало на стр. 1А)
девственницу с улицы», заявила миссис Рид. В ответ на это советник мэра…»
Франджони оторопело поморгал. Может быть, это продолжение другой статьи? Да нет, вот же написано — «НАЛОГИ». Тогда, может, он пропустил фразу? Или даже целый абзац? Он вновь перелистнул газету в начало, потом опять на пятую страницу. Нет, все именно так: «Мы вполне могли бы вернуться к ежегодному налогу в одну девственницу с улицы».
Видимо, фразу или абзац пропустили в типографии, решил Томас. Он, правда, никогда прежде не видел в «Бюллетене» настолько серьезных опечаток — но, раз уж все портится, от мировой экономики до работы курьера… Франджони скорчил раздраженную гримасу и попытался читать статью дальше, надеясь все же понять, что на самом деле предложили республиканцы.
Но понял лишь то, что его разумная гипотеза не выдерживает критики.
Слова о «необходимых жертвах» не были фигурой речи. В статье действительно обсуждались человеческие жертвоприношения. Как можно было понять из контекста, для них совсем не обязательно требовались девственницы, но снижение качества жертв необходимо было компенсировать их количеством. Обсуждалось все это спокойно и деловито, как всем привычная и само собой разумеющаяся вещь. Как… налоги, да.
Растерянный взгляд Франджони скользнул на соседнюю заметку.
(Начало на стр. 1А)
дюжин детей было потеряно в подвалах фабрики только за последние десять лет. Все попытки установки защитных ограждений оказывались неэффективными. В конце концов под давлением разгневанных родителей городские власти вынуждены были начать новые переговоры с Хозяевами, которые завершились соглашением в минувшую среду. Детали сделки не разглашаются, хотя, судя по всему, городу пришлось заплатить значительную цену. «По крайней мере, теперь этот кошмар позади, — заявил преп. Полстер, возглавлявший городскую комиссию на переговорах. — Это все, что я могу вам сказать, и молитесь за то, чтобы не узнать большего». Как ожидается, снос здания фабрики начнется в ближайшее новолуние. Жителей близлежащих домов просят проявлять осторожность, а автомобилистов выбирать пути объезда».