Газлайтер. Том 16
Шрифт:
Глава 12
Какой-то пират, завидев Лакомку, кричит с борта своей посудины:
— Эй, цыпочка, скоро мы познакомимся поближе!
Я фыркаю. Знаете, что больше всего раздражает в этом мире? Нет, не вездесущие разбойники, не бесконечные банды, пираты или прочие отморозки. Всё это привычно и даже нормально в своём роде. В конце концов, они всегда хотят получить своё силой — и это хоть и неприятно, но логично.
Меня бесит похабщина. Мои перепончатые пальцы! Как же меня бесит бравада отморозков! Им обязательно надо вставить гадость, грязно пошутить или сделать
Пока пираты приближаются, их ржавая посудина скрежещет по волнам, будто старый шкаф тащат по паркету. Абордажные крюки начинают раскручиваться, как боевые лассо, стремящиеся поймать нас в ловушку. Лица пиратов светятся ухмылками, кто-то улюлюкает.
Лакомка стоит рядом со мной — её яркий облик, конечно, притягивает внимание пиратов. Они свистят, выкрикивают похабные комментарии,
— Красотка, красотка! — продолжает всё тот же, с черной повязкой на глазу. Он перегибается через поручни, его голос звучит громче всех: — Красотка! Блондиночка! У нас с тобой будет «особое свидание»!
Дубный, стоящий рядом со мной, кипит от злости, его лицо заливает краской, а длинные уши покраснели так, что светятся даже сквозь морской туман. Он резко поворачивается ко мне:
— Шеф, позволь разобраться! — в голосе звенит гнев.
— Зачем? — я пожимаю плечами, наблюдая за приближающимся судном. — Он сам сейчас осознает свою вину. Просто парень погорячился, бывает, правда, Лакомка?
Она бросает на меня короткий взгляд, её глаза чуть прищуриваются от лёгкого веселья:
— Конечно, мелиндо, пусть понимает.
Я слегка прищуриваюсь и посылаю ментальную волну прямо в мозг одноглазого пирата. Его щиты — жалкое зрелище, мне даже не приходится напрягаться. Он замирает на месте, словно попав под гипноз, и затем, словно марионетка, неуверенно разворачивается и направляется в сторону трюма. Я не отвожу взгляда, наблюдая за его неуклюжими движениями.
Через несколько мгновений раздаётся гулкий взрыв. Оглушающий, сотрясающий всё вокруг. В трюме пиратской посудины хранились боеприпасы, которые теперь взлетели на воздух. Из трюма вырывается густой чёрный дым, расползаясь по небу зловещим столбом. Пламя, словно хищник, жадно пожирает всё на своём пути, охватывая деревянные перекрытия. Крики ужаса и паники раздаются с палубы, словно волна, захлёстывающая всё живое.
— Погорячился, парень, — спокойно повторяю я, наблюдая, как одноглазый сгорает во взрыве собственного арсенала.
Пираты сразу забывают о комплиментах для Лакомки — они бегают, как обезумевшие, пытаясь потушить пожар. На палубе не видно ни одного огневика, зато физиков хватает — мощные тела с накачанными бицепсами, которые никак не спасают от разрастающегося пламени. Кто-то даёт команду перекинуть абордажные крюки.
Тросы свистят в воздухе, металлические крюки цепляются за ограждения нашей яхты. Но Дубный быстро реагирует: его руки обрастают каменными лезвиями, и он с лёгкостью перерубает канаты, роняя крюки обратно в море.
Двое пиратов решают использовать трап и пытаются перекинуть доски, чтобы пробраться к нам.
Пираты, охваченные паникой, буквально «пляшут» на палубе, пытаясь сбросить с себя пламя. Они мечутся в обнимку с языками огня, их движения хаотичны, как у марионеток, которым сорвало нити. Кто-то пытается прыгнуть к нам на яхту, но Дубный мгновенно реагирует — взмах рукой, и навстречу летят огненные валуны, сбивая дерзких смельчаков ещё в полёте.
Несколько пиратов в отчаянии сигают за борт, предпочитая холодную воду, но я не спешу их жалеть. Жалко только, что акул поблизости не видно… Но это поправимо. На мгновение сосредотачиваюсь, пробуждая глубинных обитателей. Тунцы, ранее мирно плавающие внизу, внезапно превращаются в голодных людоедов. Огромные рыбы устремляются к пиратам, гребущим в воде, и вскоре на поверхности появляется лишь бурлящая пена, окрасившаяся в алый цвет.
— Вань, уводи, — приказываю Дубному. Огонь нам не опасен, мы ограничиваем его распространение, но борта может зацепить обломками.
Встав за штурвал, Дубный разворачивает яхту и берёт курс подальше от охваченного пламенем судна. Огонь всё ещё бушует, за его клубами видны языки пламени, как дикие звери, жрущие свою добычу. Я не могу не удовлетворённо усмехнуться, глядя на этот хаос:
— Признаюсь, сейчас было немного весело, — ухмыляюсь, отряхивая руки.
Лакомка лишь качает головой, иронично прикрыв ресницы:
— Мужчины такие мужчины.
— Мужчины-телепаты разве что, — поправляю благоверную.
У меня разыгрывается зверский аппетит — после такой «разминки» иначе и быть не может. Мы устраиваем себе обед на палубе, где Дубный уже доводит тунцовые стейки до идеальной прожарки. Вкусный дым от гриля ещё более пробуждает голод, а ароматы рыбы, хрустящей корочки и специй наполняют воздух, обещая настоящий пир.
— Вот это я понимаю — добыча, — ухмыляюсь, вгрызаясь в первый кусок стейка. Лакомка, элегантно держа вилку, только качает головой, будто смеётся про себя.
Плавание продолжается ещё полтора часа. Лакомка расслабленно сидит рядом, положив голову мне на плечо и устремив взгляд на бескрайние морские просторы. Дубный же, стоя за штурвалом, шутливо замечает:
— Пара таких «рыбалок», шеф, и мы изведем всех пиратов возле Невинска.
— Проблема, между прочим, серьезная, — замечаю. — Она мешает торговле мелких частников и промыслу одиноких рыбаков. А это уже сказывается на налогах, в том числе в графскую казну. Мы недополучаем денег. Надо решать вопрос.
И я сейчас серьезно. Наводнивших залив морских разбойников пора ликвидировать. Береговая охрана явно не справляется, а ведь нужны полноценные гвардейские патрули на воде. Но где взять людей? Каждого бойца приходится держать на учёте, а задачи внутри моих земель тоже никто не отменял.
Тем временем очертания Кронштадта становятся всё более явственными. Видна пристань, где снуют матросы, занятые погрузкой и разгрузкой товаров, а также ремонтами судов. Когда наша небольшая яхта наконец подходит к берегу, на лицах встречающих нас моряков появляется изумление.