Где Коба?
Шрифт:
— Я являюсь представителем одной крупной итальянской фирмы, — скромно объяснил Гиви. — Очень крупной, понимаешь?
— Что эта фирма делает?
— Слушай, откуда я знаю? — сказал Гиви. — Какая разница? Её давно уже нет на свете. Обанкротилась.
— Ага, — попытался сообразить я. — Но деньги тебе платит?
— Какие деньги? — возмутился Гиви. — Зачем мне их деньги? Что у меня, своих денег нет?
Я устыдился бестактности своего вопроса, и мы перешли к десерту. Когда закончился обед и мы встали из-за стола, Гиви сказал:
— В
— Как домой? — встревожился я. — А как же моё ответственное задание? Зачем я сюда приехал?
— Ты что, домой не хочешь?
— Хочу, Гиви. Но у меня, понимаешь есть обязанности.
— Слушай, зачем ты себе проблемы делаешь? — укоризненно сказал Гиви. — Тебе что, у нас не нравится? Ты пьёшь вино, кушаешь хинкали. Что тебе ещё надо? У вас что там, в Америке, все такие сумасшедшие?
— Гиви! — взмолился я. — Пойми, у меня важное поручение. Если я его не выполню, меня выгонят с работы! А у меня семья, Гиви! Дети у меня маленькие! Скажи честно, для чего меня сюда послали?
Гиви погрустнел.
— Ай-ай, как нехорошо! — сказал он. — Зачем хорошего человека с работы выгонять? Сами послали в Грузию, а теперь выгонять! Зачем послали, зачем послали. Откуда я знаю? Наверно потому, что ты — хороший человек, затем и послали.
— Может Зураб знает?
— Ты с ума сошёл! — испугался Гиви. — Не вздумай его спрашивать такие пустяки! Он государственный человек.
— О чём же мне с ним говорить?
— Зураб — государственный человек, понимаешь? — назидательно повторил Гиви. — Говори с ним о важных вещах. Скажи, как тебе понравился Грузинский народ. Или что нибудь про мир во всём мире…
Отчаявшись, вечером я решился позвонить своему президенту, благо в Нью-Йорке был ещё день.
— Тебе придётся немного подождать, — сказала Линда. — Мистер О’Липшиц сейчас занят.
Минут двадцать она держала меня на линии, потом вернулась и сказала, что мистер О’Липшиц всё ещё занят и говорить со мной не сможет. Он просил передать, что он в курсе моих дел и чтоб я пришёл к нему с детальным докладом, когда вернусь в Нью-Йорк.
Следующие два дня были суббота и воскресенье. В выходные дни ни Гоги, ни Гиви со мной не встречались, им надо было отдыхать. Два дня я провалялся на кровати в гостинице, глядя телевизионные передачи на грузинском языке и мучаясь от тяжелого запора, который вызывали хинкали. В понедельник утром Гиви повёз меня на приём к Зурабу.
Зураб, несмотря на свою высокую должность, принял меня, как своего старого друга. Сначала он подробно расспрашивал меня о моей жене и детях, потом так же подробно рассказывал о своей жене и детях, а потом спросил:
— Как там поживает мой друг Брайен О’Липшиц?
Это было полной неожиданностью, и я решил воспользоваться моментом, несмотря на предупреждение Гиви.
— Мистер О’Липшиц поживает хорошо, — сказал я учтиво. — Он передавал
Последнюю фразу я произнес подчёркнуто безучастно, но с лёгким упором на вопросительную интонацию. Это не помогло.
— Брайен мой большой друг, — сказал Зураб. — Он очень умный человек. Наверно вы тоже очень умный, раз Брайен вас сюда послал. Как вам понравилась Грузия?
Я поймал на себе внимательный взгляд Гиви и сказал, что Грузия мне чрезвычайно понравилась. И что самое замечательное в Грузии — это великий грузинский народ. И что, по моему личному мнению, все народы должны жить в мире и дружбе.
Зураб кивал головой, улыбался, и я понял, что проявил политическую зрелость. Я вспомнил старый анекдот армянского радио и хотел добавить, что прочный мир и дружба во всём мире обеспечат возможность спокойно бить армян, но решил эту мысль не развивать.
— Вы летите обратно завтра утром. — Зураб не спросил, а скорее констатировал факт. — Я уже сообщил в аэропорт, что вы летите. Завтра там дежурный начальник смены мой друг Коба. Если будут какие-нибудь осложнения, обращайтесь прямо к нему.
Я от всей души поблагодарил Зураба и сказал, что никаких осложнений не предвижу.
— Это напрасно, — огорчился Зураб. — Осложнения всегда надо предвидеть. У вас много вещей?
— Да нет, какие там вещи. Один маленький чемоданчик, который я беру с собой в самолёт.
— Ну, это совсем нехорошо, — ещё больше огорчился Зураб. — Почему вам не взять несколько бурдючков саперави для своей семьи? Саперави — замечательное вино. У вас в Америке такого нет. Обязательно возьмите несколько бурдючков. В пределах разрешённого, конечно.
— А сколько разрешается вывозить?
— Для вас это не имеет значения. Я скажу Кобе — он вам сколько хотите пропустит.
Я тепло распрощался со своими гостеприимными хозяевами, и на следующее утро Гоги доставил меня в аэропорт. Следуя совету первого заместителя министра, я купил два трёхлитровых бурдюка саперави. Бурдюки уместились в чемодан, который сильно потяжелел и теперь больше тянул на багаж, чем на ручную кладь. Так и оказалось.
— Чемодан надо сдать в багаж, — сказала девушка на регистрации.
— Девушка, ну пожалуйста! — заныл я. — Чемоданчик-то маленький!
— Ничем помочь не могу, — холодно сказала девушка. — У нас строгие правила. Ваш чемодан превышает максимально дозволенный вес ручной клади, понимаете? Правила есть правила.
— Понимаю, — тоскливо сказал я. — Вы не знаете, где Коба?
— Следующий! — выкрикнула девушка. — И повернувшись ко мне, добавила: — Берите свой чемодан и идите на посадку. Счастливого пути!
… В среду утром, дрожа от страха и не заходя в свой кабинет, я отправился прямо к президенту компании. Линда велела мне подождать в приёмной, зашла к президенту и вернулась через несколько секунд.