Где лежит море?
Шрифт:
— Думаешь, я такая странная? — спросила Мисс и, собравшись с духом, широко раскрыла свои голубые глаза. Теперь она сидела на кровати, положив перед собой руки.
— Да, — честно сказала я.
— А что ты еще обо мне думаешь?
— Что ты красивая.
— Очень?
— Ты худая, а я толстая, — сказала я.
Мисс кивнула. Ей было все равно, какая я. Худая или толстая. И мне ужасно захотелось заплакать, но я сдержалась. К тому же мой платок и так был весь мокрый от ее слез. И еще я хотела есть. Когда мы с мамой обедали, Мисс всегда сидела рядом. Она ничего не ела, а только пила. Жидкость ей нужна была, чтобы плакать и писать. Как-то она выпила
Каждую субботу нас забирал папа, и мы вместе куда-нибудь ходили. Например, на пляж или в кино. Мисс почти всегда была с нами. Она не купалась, а только загорала. Я же, наоборот, очень любила купаться. Потому что когда купаешься, видна только голова, а это у меня самое лучшее. Точнее, было самое лучшее. Теперь-то у меня и другие части тела ничего.
Мисс повсюду пускали без билета. Нужно было только доказать, что она кукла. Правда, не всегда это было так просто.
— Кукла, говорите? — спросила нас как-то билетерша в кино. — Кукла, которая умеет разговаривать и улыбаться?
— Кто умеет разговаривать? — изобразила я.
— Кто умеет улыбаться? — подхватил папа.
Мисс же усиленно затрясла головой, как будто хотела сказать: «Нет, ну честное слово, за всю свою жизнь я не произнесла ни словечка!»
— Попробуйте ущипнуть ее за руку, — предложил папа.
Но билетерша не соглашалась.
— Пожалуйста, — попросил папа и поднес Мисс так близко к окошку кассы, что женщине нужно было только протянуть к ней руку. Она ущипнула Мисс, и та даже не пикнула. Билетерша улыбнулась и тут же выдала нам два билета. Мы с Мисс сидели в одном кресле, но нам к этому было не привыкать.
В тот день показывали «Белоснежку». Мисс смотрела на экран, как всегда не моргая. На моем фоне ее беленькое личико казалось задумчивым и прекрасным. И тут вдруг она захлопала в ладоши. Хотя в зале стояла мертвая тишина, потому что все, затаив дыхание, ждали, откроет ли Белоснежка дверь своей злой мачехе или хоть в этот раз, хоть один-единственный раз она этого не сделает. Конечно, кукла не могла хлопать громко, но все-таки это помешало.
Наверное, Мисс думала, что между гномами и королевичем нет никакой разницы. По крайней мере, мне так показалось, потому что когда фильм закончился, она сказала, что, лучше бы Белоснежка осталась у гномов.
— Почему? — спросила я.
— Потому что их много, — сказала Мисс.
И хотя это прозвучало глупо, какой-то смысл в этом и правда был. Папа вообще считал, что Мисс довольно смышленая, но только ум у нее совсем не такой, как у нас.
Кое-чему Мисс так и не научилась. Например, быстро-быстро моргать глазами, как Белоснежка, и при этом еще говорить и улыбаться. Почему-то Мисс не только моргала, но и кланялась всем туловищем. А ведь Белоснежка так не делала.
— Ах, — сказала Мисс.
Больше всего Мисс хотелось иметь зеркало. А мне совсем не хотелось. Я и так прекрасно знала, как я выгляжу.
— Или я, или зеркало, — сказала я. — Так что выбирай.
Мисс выбрала зеркало. И еще долго плакала, пока из нее не вылилась вся вода. И вот тогда-то она заплакала по-настоящему. Когда она плакала всухую, это всегда выходило намного безутешнее, чем когда из нее лилась вода.
Я тоже заплакала, но все-таки не уступила.
— Если тебе так интересно, как ты выглядишь, я тебе расскажу, — предложила я.
Мисс перестала плакать.
— Ладно уж, — согласилась она. — Давай рассказывай.
— Ты очень красивая. Как всегда.
— Клянись!
Я поклялась. И с этого момента Мисс по многу раз в день меня спрашивала:
— Как всегда?
А я говорила:
— Да.
Один раз она задавала этот вопрос утром, один раз в обед, один раз вечером и один раз перед сном. Точнее, перед тем, как мы ложились спать. Я ведь не знаю наверняка, что она делала, лежа на спине с закрытыми глазами.
А поскольку выглядела она всегда одинаково, то и отвечала я одно и то же:
— Мои волосы в порядке? — Как всегда, причесаны гладко. — А хороши ли глаза? — Ясные, как слеза. — А талия какого размера? — Тоньше, чем у королевы.Если что-то с чем-то рифмовалась, Мисс в это всегда верила.
Ну, а о моей внешности сказать было особенно нечего. Все мне было мало, все казалось тесным. Джинсы, комната, квартира, да и весь мир. А вот мое тело, напротив, было для меня слишком большим.
Мисс стояла у окна и не двигалась.
— Я тебе нравлюсь? — спросила я.
Но она ничего не ответила.
— А ты мне нравишься.
Я погладила ее по голове и при этом нащупала небольшую лысину.
— Мы же подруги, — сказала я.
Мисс посмотрела на меня. Около ее хорошенького лица кружила муха.
— Если б я ничего не ела, то была бы такой же стройной, как ты, — сказала я.
— Почему же ты ешь? — спросила она.
— Иначе я умру.
— А ты этого не хочешь?
— Пока что нет.
— Почему?
— Потому что жить мне нравится больше.
— А разве ты уже когда-нибудь умирала?
— Нет.
— Тогда почему ты этого не хочешь?
— Один раз — это не так-то много, — согласилась Мисс.
Однажды мы пошли с папой в зоопарк, чтобы посмотреть на маленького орангутанга. Он сосал грудь своей волосатой мамы и одновременно поглядывал на детей, которые стояли перед клеткой. Мисс никак не могла понять, что же такого особенного в этих животных. Ей казалось, что у жирафа слишком длинная шея, у верблюда слишком большой горб, а у мартышки слишком тонкий хвостик.