Где найдешь, где потеряешь…
Шрифт:
– А бес его знает. У меня их тогда трое было. Выходит, все и отцы, вот только, гады, алименты ни один не платил…
Тогда Катька ничего не поняла, осознание того, что сказала мать, пришло уже позже, когда она стала взрослее.
– Но хоть на кого из троих я похожа-то? – пытала она мать.
А та в ответ только пожимала плечами:
– Глаза вроде Ивана, а в профиль ты – вылитый Федор, он тоже очень хорош собой был, – констатировала мать. – Зато осанка и походка у тебя ну точь-в-точь – Семкина.
– По-твоему, на всех сразу, – злилась на неё Катька.
–
Мать работала на заводе, поэтому контингент ее мужчин составляли работяги. Все они, как правило, любили выпить, а где выпивка, там и ссоры, а где ссоры, там и драки, после которых мать выставляла за дверь очередного претендента на ее руку и сердце: Сама она пила мало и все надеялась на большую и светлую любовь.
Когда в четырнадцать лет Катька призналась матери, что стала женщиной, та отнеслась к этому спокойно и только пошутила:
– Поздравляю! На свадьбе, значит, сэкономила.
Как жила дочка, чем занималась, мать не интересовало, она вертелась со своими мужиками и жила своими проблемами.
Настоящий раскол между ними произошел два года назад, когда у матери появился Егор. Катька сначала даже не поняла, зачем мать привела к себе этого парня. Он был на пятнадцать лет моложе матери и больше годился Катьке в женихи, чем матери в мужья. Был он недурен, но как бы слегка с глупинкой.
Как-то раз в присутствии матери он хлопнул Катьку по заду. Материны поклонники проделывали это и раньше, но тогда мать относилась ко всему спокойно, как к отцовской шалости. Поступок же Егора был ею воспринят совершенно иначе.
Мать взорвалась негодованием и обрушила на Катьку целый поток ругательств, называя ее дрянью, шлюхой, спидоноской и так далее. От обиды Катька проревела у себя в комнате целый день. Из происшедшего она поняла одно – мать ее ревнует к Егору. В дальнейшем ее догадка полностью подтвердилась. И поэтому, когда Катька исчезала из дома, мать только радовалась, а при ее появлении сразу свирепела, скорее напоминая пантеру, чем женщину, а тем более мать. Она бдительно оберегала свое счастье с Егором, пребывание которого в их доме, как ни странно, оказалось более длительным, чем пребывание предыдущих мужчин. Узнав, что дочка начала колоться наркотиками, мать ударилась в слезы, которые сменились равнодушием. Катька жила сама по себе. И порой ей казалось, что, если ее вдруг не станет, мать и не сразу заметит это.
Катька редко задумывалась о материях отвлеченных. Голова у нее вмещала немного. И самое главное для нее сейчас в жизни была постоянная доза героина. Остальное все второстепенно… Ну, конечно, если не считать такой штуковины, как «синяя клубника». Но «синяя клубника» – это вообще из другого, прекрасного мира, Изумительное мгновение. Для того чтобы повторить его, Катька была готова на что угодно.
– Тебя к телефону, – не гладя
Телефон был старый, раздолбанный, но звуки передавал отлично.
– Ты куда далась, уродина?
Ну кому еще мог принадлежать этот родной голос? Конечно, Штырю.
– Слушай, но ведь…
– Как ты нужна, тебя хрен знает где носит. Опять на панель потянуло?
– Нет.
– Чего голос такой? Уже раскумарилась?
– Немножко.
– А, немножко.
– Слушай, у меня кончается.
– Ладно, подлетай. Жду.
– Буду.
– И быстрее копытами шевели, сволочь, – Штырь бросил трубку.
У Штыря есть героин. А значит, она на коленях к нему приползет.
– Ты куда? – спросила мать.
– А тебя волнует?–спросила Катька.
– Ох, доходишься.
– Да уж как-нибудь сама разберусь со своей жизнью. Получше других…
Колдун жил в престижном доме времен «сталинского ренессанса». Анна Максимовна набрала цифры на домофоне. Из динамика послышался женский голос. Узнав, что они к Роману Семеновичу, женщина недовольно, тоном, каким разговаривали раньше продавцы колбасного отдела с очередью, отчеканила:
– Его еще нет дома. Подождите.
Их не пустили даже в подъезд. Анфису такое
обращение несколько покоробило. «Ничего себе прием. Колдун ведь тоже должен быть заинтересован в клиентах… Одиннадцатый час, а его нет дома?»
– Он мне на одиннадцать назначил, – догадавшись об Анфисиных мыслях, оправдывала колдуна Анна Максимовна. – Просто мы рано приехали.
– Ничего, прогуляемся. – И они, взявшись под руки, пошли по дворику, разглядывая местные достопримечательности. Во дворе дети пытались лепить снежную бабу, но снег был рассыпчатый, и баба получалась не по-бабски хилая.
Когда они возвращались, у подъезда колдуна затормозила шикарная иномарка – стального цвета «БМВ». Из нее вышел мужчина лет сорока, маленького роста, явно склонный к полноте, с круглой, как шарик, непокрытой головой, коротко стриженный. «На Чебурашку похож», – подумала Анфиса, взглянув на его большие круглые, слегка оттопыренные уши. Похоже, это и был тот самый колдун.
– Здравствуйте, – обратилась Анна Максимовна к «Чебурашке».
– Здравствуйте, – кивнул тот в ответ снисходительно, поправляя на груди дорогую дубленку «мокрый асфальт». – Проходите.
– А это кто? – кивнул колдун уже возле лифта в сторону Анфисы и окинул ее пристальным взглядом, в котором читался скрытый оттенок чисто мужской заинтересованности.
– Знакомая, – оправдывающимся тоном начала Анна Максимовна. – Она тоже знала Антона,
в детстве. А сейчас вот со мной приехала. Ей тоже ваша помощь нужна, Роман Семенович.
– Хорошо, хорошо, – закивал колдун.
Печати таинственности и потусторонней силы Анфиса в этом человеке не видела. Вообще он больше походил на преуспевающего делового заведующего тем самым магазином, в колбасном отделе которого разговаривали таким тоном, каким только что разговаривала с посетителями его помощница.