Где ночуют зебры?
Шрифт:
Маша открыла глаза. Боль разбудила ее. Увидев перед собой мамино лицо, она облегченно вздохнула и, снова смежив веки, повернулась на другой бок, к стене.
– Маша, Машенька… – В голосе мамы зазвучали слезы. – Проснись на минуточку… Что с тобой случилось?
И тут Маша окончательно проснулась. Легла на спину и вздохнула. Затем, морщась от боли, села на постели и оглянулась.
– Мам, не переживай, я просто упала с велосипеда. Все нормально. Я была в травмопункте, мне сделали снимок, – она говорила скороговоркой. – Перелома нет, просто
– Хорошо, тогда скажи, ты сможешь сейчас ответить на некоторые вопросы, которые тебе хочет задать один человек?
Маша резко обернулась и увидела в дверях толпящихся Горностаевых, Никитку и отца. Их тревога передалась и ей. Она, взглянув на окно и сообразив, что на дворе ночь и вряд ли ее стали бы будить, если бы не случилось что-то серьезное, посмотрела на маму вопросительно.
Пузырев-старший подтолкнул Олега Васильевича вперед, мол, задавайте свои вопросы.
– Маша, извини, что разбудили. Но свои вопросы задавать я должен тебе с глазу на глаз.
Мама демонстративно вышла из спальни дочери, хлопнув дверью.
Маша с любопытством и страхом уставилась на ночного гостя. Отец Сереги – человек, имя которого наводило страх на многих в этом кишащем преступниками городе.
– Если вы про Атаева…
– Атаев? Кто это?
– Мой одноклассник. – Маша была уверена, что Горностаев-старший будет расспрашивать ее о том, что случилось сегодня днем и почему Машу привезли в Москву какие-то женщины. – Я была у него на даче, однако родителям и брату ничего не сказала. Но ведь это же не преступление…
– И что случилось на даче? Там был Гамлет? Он о чем-то расспрашивал тебя?
– Какой еще Гамлет? Вы что?
– Как это какой? Тот самый, что преследовал тебя! – Тут уже и Олег Васильевич начал выходить из себя.
– А… – вспомнила Маша. – Так он из другой оперы.
– Какой еще оперы?
– Черный человек. Вы про того парня во всем черном, который караулил меня?
– Ну, конечно.
– Значит, его зовут Гамлетом? И что же вы про него знаете?
– Он связан с одной особой, служащей Московского водоканала. Некой Логиновой. – Олег Васильевич еще не понял, что Маша ничего не знает ни о Логиновой, ни о том, что ее преследователя зовут Гамлет.
– Я ничего не знаю про служащую Мосводоканала.
– Хорошо. Тогда взгляни сюда.
Он достал фотографию Логиновой, которую ему дали на ее службе.
Маша взяла ее и долго рассматривала.
– Вы знаете, мне кажется, я ее где-то видела… Но вот где… Подождите…
И Маша, закрыв глаза, мысленно перенеслась в своем воображении в Ялту, на пляж, и даже услышала голоса… «Здесь свободно?» – «Да, – ответил мамин голос. – Вы такая беленькая… Что, недавно приехали?» Маша тогда еще поразилась, как можно так непринужденно вступать в беседу с совершенно незнакомыми людьми.
– Я вспомнила. Эта женщина отдыхала с нами
– И о чем же? Это точно она?
– Можете спросить у мамы.
– Тамара, можно вас на минутку! – крикнул Олег Васильевич, и мать, словно только и ждала, когда ее позовут, впорхнула в комнату.
– Взгляните, пожалуйста, на эту фотографию. Вам знакома эта женщина?
– Конечно, знакома! – воскликнула мама. – Не знаю, правда, как ее зовут, но она лежала с нами рядом на пляже. Милая, симпатичная женщина.
– Она сказала вам, откуда приехала?
– Да, кажется, с Украины…
– Странно… Вообще-то, она работает в Московском водоканале. Некая Логинова Татьяна Николаевна.
– Понятия не имею. Это же обычное пляжное знакомство.
– Хорошо, спасибо. Можете идти. А ты, – обратился он к Маше, когда они снова остались одни, – расскажи мне о том, что случилось с твоими ногами.
– Говорю же – упала с велосипеда! – упрямо стояла на своем Маша, не собираясь рассказывать, что случилось на самом деле, и не желая распространяться о причинах своего побега из «райского» сада Атаевых.
– Да я вовсе не о том! – всплеснул руками Горностаев. – У тебя, как мне сказал Сергей, сильно выросли ноги. Как ты это определила?
И тут Маша, совершенно сбитая с толку, уставилась на Горностаева, как на сумасшедшего: неужели ее разбудили посреди ночи только для того, чтобы выяснить, на сколько размеров выросли у нее ноги?! Ну уж нет, это слишком. И это ее личное, можно даже сказать, интимное дело.
– Я целый месяц проплавала в море, да еще и в ластах, вот у меня ступни и выросли, – ответил кто-то вместо Маши, какая-то ответственная девочка, явно испытывающая уважение к старшим.
– Понятно. Но как ты это определила?
И тут Маша вспомнила, что совсем недавно примеряла мамины красные туфли. Ей захотелось покуражиться над этим чрезмерно серьезным взрослым человеком, к тому же еще и занимающим такой ответственный пост, и она с улыбкой сказала:
– Ну, что ж, я вам, пожалуй, все расскажу. Только попросите маму принести сюда мои пляжные шлепанцы.
– Машенька, я сейчас все принесу, – послышалось из-за двери, и Маша прыснула в кулак. «Как не стыдно, она подслушивала!»
Горностаев взял принесенные шлепанцы и более плотно прикрыл дверь.
Маша между тем, откинув одеяло и демонстрируя взрослому дяде свои страшно перебинтованные ноги, в некоторых местах даже со следами запекшейся крови, как партизан после пытки взглянула на него – суровее некуда.
– Объясняю. Вот эти шлепанцы, в которых я приехала на море, в самом начале нашей поездки были мне чуть великоваты, а теперь, можете взглянуть сами, они мне жутко МАЛЫ.
С этими словами Маша попыталась надеть на здоровую, не перебинтованную ногу один из шлепанцев. И Горностаев убедился, что она говорит правду. Но если так, то, выходит, Машина нога выросла даже больше, чем на два размера.