Где обитает любовь
Шрифт:
Она вновь забилась в судорогах.
— Прекрати, Элен. Лежи тихо, или я тебя отшлепаю. И тогда уж наш поединок повторится, но… по другим правилам. Я начну его, когда захочу… и когда захочу, закончу, — процедил Ричард сквозь зубы. Однако ему было нелегко восстановить дыхание. Схватка его возбудила. — Я тебя отпущу, чтобы ты оделась, но на десяток дюймов, не больше. Ты слышишь меня… или оглохла?
Она его слышала и понимала, что враг вожделеет ее и только распаляется от ее молчания. Сколько ей отпущено мгновений, чтобы успеть придумать, как действовать?
Ричард
— Жиль! Симон!
Элен нащупала край смятого одеяла и кое-как прикрыла свою наготу. Похабные намеки рыцарей Ричарда словно эхом повторились в ее памяти. Неужели Ричард вознамерился отдать ее на потребу этим псам?
В ответ на ее судорожные попытки вернуть себе благопристойность он мрачно усмехнулся. Затем повернулся к ней спиной, ожидая, когда на его зов явятся подчиненные.
Элен разглядывала его фигуру, и, хоть и не желала этого, представившаяся ее взору картина внушала трепет.
Его тело не было покрыто темными волосами, как у тех уэльских мужчин, которых ей приходилось видеть без одежды. Светлая грива ниспадала на его широкие плечи и почти касалась лопаток. Могучие мышцы так и бугрились на его спине. Бедра были узки по сравнению с плечами, ягодицы выпуклы. Он был великолепным животным — этот Кентский Волк. Она не могла не признать этого.
Вид обнаженного мужчины поверг ее в дрожь. Элен закуталась в одеяло в тщетной надежде умерить охватившую ее лихорадку.
С шести лет она помогала матери купать мужчин, отмывая с них пот после турниров, а также помогая освежиться почетным гостям, которые наведывались в замок Тайви. Но три года назад отец, неожиданно для нее, запретил дочери участвовать в этом традиционном домашнем ритуале.
Гости были весьма разочарованы, что красивая дочь хозяина устранена от выполнения вполне привычных ей обязанностей, и девушку заменили более пожилые и невзрачные дамы, родственницы лорда Олдуина.
Да, конечно, мужское тело не представляло для Элен никакой тайны, но раньше она видела раздетых мужчин в уютной и спокойной обстановке гостеприимного родительского дома. Сейчас она была один на один в палатке со злейшим врагом своим, зверем в образе человеческом.
Внезапная мысль вдруг прожгла ее мозг. С отвращением она представила себе сцену, как Ричард овладевает ею. Она уткнулась взглядом в землю, чтобы не видеть этой пугающей мужской наготы.
Жиль ворвался в палатку, немедленно откликнувшись на зов господина. Элен прижала одеяло к груди, щеки ее горели от ярости и душевного смятения. Что подумает этот рыцарь, застав их с Ричардом раздетыми и увидев смятую постель? Сомневаться не приходилось. На лице рыцаря отразилась легкая зависть к удачливому полководцу — не только в войне, но и в битве с женским полом.
— Итак, я вижу, что вы проснулись. Не подать ли вам на завтрак… жареного лосося, которого наши люди умудрились поймать
— Лосося? — переспросил Ричард с недоверием. — А сколько я спал?
— Больше трех часов.
Ричард стал изрыгать проклятия и по-английски, и по-французски. Ругательств у него имелся большой запас на обоих языках.
Жиль довольно бесцеремонно прервал его:
— Люди хотят поесть и выспаться. Ты отдохнул, милорд, а они нет. И не гневайся на Симона. Он давно уже сторожит у палатки, ждет позволения войти и одеть милорда, но я велел ему подождать еще полчаса. Теперь прошу тебя, поешь, восстанови силы после… двух… сражений… — Тут Жиль сделал каменное лицо. — И продолжим наш путь. Ты был ранен и вдобавок промерз, ловя русалку. Вряд ли королю Эдуарду понравится, что ты явишься к нему на прием с больной поясницей.
— Я не болен! — громко заявил Ричард. — И знаю, что делаю! Мы охотимся за Рыжим Лисом, и вот она… — он ткнул пальцем в сторону жалкого существа, забившегося в темный угол палатки, — она приманка. Нам нельзя терять времени. Я уверен, что на пути к Бофорту нас ждет засада. Лис обязательно устроит нам это развлечение.
— Один из уэльских проводников, из тех, кто любит серебряные пенни больше своей родины, шепнул мне на ухо, что есть обходной путь в Бофорт, мимо ущелий. Эта дорожка и быстрее, и безопасней. Но звон оружия может выдать нас в лесной тишине.
— Ты предлагаешь всему отряду разоружиться? Чтобы дикари смогли взять нас голыми руками?
— Я ничего не предлагаю, сэр, лишь повторяю то, что слышал.
Ричард в задумчивости почесал подбородок, заросший за последние дни жесткой щетиной.
— Может, и правда, нам стоит отправиться налегке, а оружие и латы спрятать в надежном месте, а потом послать за ними отряд? Главное, добраться до Бофорта без потерь. Ты веришь, что этот негодяй сказал тебе правду?
— Хайвел ни разу не обманул нас прежде.
— Хайвел? Да, у него есть причины ненавидеть Лузл-лина и его союзников. Луэллин лишил его поместий, и он верен нам, как может быть верен подлый уэльсец. Боже, спаси Англию, если эта мерзкая нация кончит свои междуусобицы и, объединившись, обрушится на нас. Они, как змеи, отравят нас ядом, обовьются вокруг горла. Слава богу, южные уэльсцы на дух не переносят северных и дружат с королем Эдуардом. Но все до поры до времени… Жиль усмехнулся:
— Я бы умолчал об этом в присутствии де Визи или Мортимера. Они приписывают победы Эдуарда собственному полководческому искусству.
Задумчивость Ричарда мгновенно улетучилась, зеленые глаза вспыхнули гневом.
— Нет, Жиль! С этими надутыми индюками я буду осторожен. Ни единого перышка из их пышного хвоста я не выдерну. Я не стал бы торчать возле Эдуарда весь прошлый год, если б не брал у него уроки дипломатии. Вот человек, который умеет натравливать одного лорда на другого и тем самым сохранять мир в стране! И мне не пристало раскачивать лодку. Пусть они займутся интригами!
Ричард зевнул, попытался размять непослушное тело.