Где они все?
Шрифт:
– Я не…
– Обещай мне!
– Хорошо, хорошо! Обещаю, что никому не раскрою вашу тайну. Сойдет?
– Да, – куча подошла к кровати и, сев на стоявший рядом табурет, заговорщицки прошипела, – если я сбрею свою бороду – все люди на земле умрут.
– Что? – переспросил Феликс. – Как умрут?
– На месте, – ответила куча, – такое правило, сбриваю бороду – все умирают. Вот так просто. Именно поэтому я и сижу здесь, на выселках. Чтобы чего не случилось.
– Вы меня разыгрываете сейчас или что? – Ходж просто не мог поверить в такую странную историю. Он никогда не верил
– Нет, я серьезен, как никогда. Если дело касается бороды, то, уверяю тебя, никаких шуток быть не может. Как можно шутить с жизнями миллионов людей?
– Миллиардов, – поправил его Феликс. – И все же, с чего вы взяли, что если сбреете бороду, то все умрут?
– Вот тут загвоздочка небольшая, – смущенно ответила куча, – я не помню.
– Не помните?!
– Это было так давно, – начала оправдываться она, – я в этом лесу уже не первый десяток лет, да и, скорее всего, не второй. Думаешь, так легко все упомнить? Воспоминания со временем вытекают из головы, как песок из ладошки. В один прекрасный момент ты встаешь утром с кровати и не помнишь, где ты, какой сейчас год и… Кстати, какой сейчас год?
– Тогда с чего вы решили, что эта история с бородой – правда? Может быть, просто память сыграла с вами злую шутку?
– Нет! Готов поклясться своей головой, что все так, как я говорю. А теперь перестань меня доставать и ешь!
– Послушайте, ну я готов еще был поверить в то, что вы вели недостойную хорошего человека жизнь и, осознав это, ушли в лес. Или что вас разыскивают бандиты, полиция, и вы просто отсиживаетесь здесь. Но такое, – Феликс покачал головой, – вы уж извините…
– Так! – перебила его куча. – Ты сюда пришел историю моей жизни критиковать? Вот сиди и ешь молча, пока дают. Ишь, знаток выискался.
Феликс торопливо закинул последний кусок мяса себе в рот и вернул тарелку владельцу. Куча нервно вырвала ее из рук и, что-то бурча себе под нос, побрела на кухню.
Ощущение сытости, по которому Ходж уже успел соскучиться, немного расслабило его дрожавшее от жара тело и медленно затащило в сон.
Ему снова снились бескрайнее лазурное море и маленькая лодочка, которую терзали волны. Но на этот раз сон оборвался до того, как с неба полился дождь из крови. Шатаясь на волнах, Феликс почувствовал, что его укачивает. Он не знал, есть ли у него морская болезнь, потому как на лодке раньше ни разу не плавал, но почему-то был уверен, что это именно она.
За окном было темно, ночь выдалась безлунной, а налетевшие тучи закрыли собой звезды. Ходж выбежал из дома в одних трусах и, облокотившись о стену, согнулся. Его рвало на снег. Практически не переварившиеся куски мяса падали в сугроб у двери и исчезали в нем без следа. Все тело ломило, а ноги подкашивались. По правде говоря, он не имел ни малейшего понятия, как ему хватило сил встать с кровати, а уж бежать и подавно. Когда очередной приступ рвоты закончился, он почувствовал, что чертовски замерз, и пора возвращаться в дом.
Куча сидела на табуретке возле кровати. Место для сна в хижине оказалось одно, а полы были довольно холодными, поэтому ей пришлось спать сидя.
Феликс
Знавал я одного парня, так он думал, что если утром не пересчитает все плитки на полу в коридоре, по пути в офис, то заболеет и умрет, ну или что-то плохое случится. Как же его звали? Брайан, по-моему, хотя не важно».
Феликс, шатаясь, направился на кухню и отыскал там нож, которым куча резала мясо. Он был старым и сточенным почти до рукоятки, но лезвие оказалось острым, как бритва.
Вернувшись в спальню, он остановился возле спящей кучи. Его мысли еле ворочались в сдавливаемой жаром голове. Он знал, что умирает, и единственное, чего ему сейчас хотелось, – это отблагодарить человека, который не отказал ему в помощи в трудную минуту. Ведь именно в этом и заключается общечеловеческая вежливость. А вежливость, как известно, города берет.
– Так вот, – прошептал Феликс, аккуратно наматывая бороду на гниющую руку, – Брайан был болен, и ты тоже. Так же, как и он, ты одержим своей навязчивой и глупой идеей. Маленькая ложь самому себе настолько плотно засела в твоей голове, что стала для тебя неоспоримой реальностью. И в благодарность я избавлю тебя от нее.
Он начал резать.
Из-за возни куча проснулась и стала вырываться. Она упиралась руками в лицо Феликса в отчаянной попытке оттолкнуть его от себя, но Ходж был преисполнен решимости и собирался закончить начатое.
– Остановись! – закричала куча. – Ты не ведаешь, что творишь!
Он не слушал, его сердце уже перестало биться, и последнее, на что хватало затухающего сознания, – это продолжать резать. Простая предсмертная судорога.
Когда лезвие ножа рассекло последние волоски, Феликс, более ничем не поддерживаемый, рухнул на пол и больше не шевелился.
Газовая гангрена – быстрый убийца. Она за каких-то пару дней превратила всю правую руку Ходжа во влажную грязную массу. Бактерии, пировавшие его плотью, отравили кровь, а начавшееся обморожение не дало иммунитету ни единого шанса на равную борьбу.
Умирая, он думал, что спас старого отшельника от навязчивой идеи, от несуществующего проклятья бороды, которая должна убить человечество. Но в сущности же сам оказался жертвой подобной идеи. Не видя полной картины, он верил в абсолютность своей правоты и тем самым обрек всех людей Земли на неминуемую гибель.
Часть вторая. Фрэнк любит должников
«Ричард Финчер», он всегда писал вместо подписи свою фамилию и имя. Как-то не придумалось красивой завитушки. Расписавшись в журнале дежурств, он официально начал свою смену, впереди были двенадцать трудных часов, наполненных различными травмами и увечьями. Скорая помощь Нью-Йорка не самый лучший выбор, если вы ищите спокойной работенки. Большой город богат на выдумки, иногда Ричу казалось, что природа специально толкает людей на всякие безумные и травмоопасные поступки, чтобы доказать ему верность теории Дарвина – «Мы все просто лысые обезьяны, глупые и лысые обезьяны».