Где папа?
Шрифт:
Кьярка смешная.
Стала размахивать руками, когда говорит. И в интонациях появилось что-то итальянское. «Та-та-та-та!» — и голос взлетает вверх. Я любовалась ею. Хотелось смеяться и плакать одновременно. Плакать от счастья. Я выслушала все новости.
Что аллергия Кьяркина слегка утихла. Конечно, она ещё не ест шоколадное мороженое. Но ей можно белый хлеб. А не одну только перловку. То ли морской воздух помогает, то ли она просто потихоньку перерастает свою аллергию.
У неё
— Ну, она, наверное, не хочет, чтобы ты испачкала джинсы, — вступаюсь я за няню, — или чтобы ты промочила кроссовки. Я тебе тоже не разрешала в лужи наступать, чтобы ты не простудилась.
— И в сапожках не разрешает! — возмущается Кьяра.
— Ну, тогда правда, — соглашаюсь я (выходит, с тем, что её няня — противная?).
— Я просто на неё всегда брызгаю, — объяснила Кьяра с хитрой улыбкой.
— Ах ты, хулиганьё! — я сорвалась с места и погналась за ней. Она с хохотом убежала в комнату, закуталась в плед и забралась на кровать.
А когда я залезла к ней, она пустила меня под плед.
— Casa, — сказала Кьяра.
— Домик, — поняла я и принялась её щекотать. Кьяра захохотала, запрокинув голову, и я заметила, что у неё полуистёрлась верёвочка от крестика. Еще немного — и потеряет.
Я встала, поискала в комоде — подходящего шнурка не оказалось. Да и как её снимать вообще? Я позвонила маме.
— Сходи в церковь, верёвочку можно купить у входа.
Спасибо
Мне всегда боязно заходить в церковь.
Мне кажется, что все на меня смотрят и думают: «Ага! Она же не приходит сюда каждый день! А как понадобилось что-то — пришла!»
И куда деваться, нам же нужна была верёвочка. Кьяра потянула меня к свечкам, но я сначала подошла к женщине, которая продавала книги.
— Извините… Нам надо сменить верёвочку от крестика, только я боюсь её перерезать, она ещё не до конца стерлась, надо порвать, да? Или можно резать, просто я боюсь…
Когда она в конце концов поняла, что мне нужно, то улыбнулась, взяла огроменные ножницы, подошла к Кьярке и осторожно перерезала веревочку.
— Холодные, — сказала Кьяра про ножницы.
А женщина тем временем продела новую верёвочку в крестик и ловко завязала у Кьяры на шее.
— Спасибо, — сказала я, — а… сколько это стоит?
— Тридцать рублей.
Кьярка выхватила у меня монеты и сама протянула женщине.
— Спасибо, мой золотой. Свечку поставите?
— Да! — обрадовалась Кьяра.
Я взяла свечку. И только тут сообразила.
— Скажите, — начала я, — а кому можно
Женщина расширила глаза, а потом как заулыбалась.
— Молодец какая, — похвалила она меня, — все приходят у Бога просить что-нибудь, а ты — спасибо сказать. Вон там, видишь, иконы? Подойди к Христу, поклонись, поблагодари. Свечку поставь. Христу поставь и Казанской Божьей Матери. Подойди с малышкой. Ей-то какая радость!
Я очень смущалась, но мы всё же пошли вглубь церкви, нашли иконы.
Возле иконы Христа стояла старушка, прижавшись лбом к стеклу. Мы поставили свечку, а потом, когда старушка отошла, Кьяра протянула ко мне руки, я подняла её, и она тоже прижалась лбом к стеклу.
— Спасибо, — пробормотала я.
Потом мы нашли Казанскую Божью Матерь. Тоже поставили свечку.
А я прижала к губам пальцы, пахнущие мёдом и воском, посмотрела в глаза Божьей Матери и прошептала:
— Спасибо.
Спасибо за то, что утром мама сказала: летом папу переведут на поселение. Он будет жить в общежитии, ходить на работу, покупать еду в магазине. И ещё мы к нему сможем ездить с ночёвками хоть каждые выходные. Спасибо, что к бабушке, хоть и частично, а всё-таки вернулось зрение. Спасибо за то, что у Ирки в животе появился ребёнок. И хотя я ничего не собиралась у Бога просить, пусть мои Андрюха с Кьярой приедут снова. Пожалуйста…
Эпилог
Мама уехала на день раньше нас. Чтобы подготовить место, где мы могли бы разместиться всей оравой.
Ирка всё волновалась — боялась, что Даня проснётся в дороге. Что орать будет. Накупила ему китайских погремушек целую сумку. Таких пластиковых, ярко-зелёных и розовых, у которых ручка мгновенно отлетает от шарика. И еды набрала — печенья, соков, пюрешек.
— Давай мы с мамой сядем сзади с Данькой, а ты впереди поспишь? — предложила я Ирке.
— Ты серьёзно? — не поверила Ирка. — Не боишься его?
— Нет, — удивилась я, — чего его бояться?
— Я боюсь, — призналась она, — я всё время боюсь, что с ним что-нибудь случится. Я просто умираю от страха… И ещё я боюсь, что я засну, а он проснётся и будет плакать, а я не смогу его успокоить…
— Всё будет хорошо, — заверила я, — не волнуйся. Соска есть, пюре много.
— Полбагажника, — мрачно встрял Костя.
Он был бледный и небритый, тёр глаза. Данька, видно, не одной Ирке ночью спать не давал.