Где пламя драконов правит
Шрифт:
– Куда делась бабушка?
В его сторону обернулась Фося, просверливая отливающими сталью, глазами.
– Тебя жизнь ничему не учит?
– Почему не учит? – Сертан опустил голубую мордочку, всмотревшись в такие же голубые лапы с когтями, с шорохом ерзающими по полу.
Фося, воздержавшись от тирады, отвернулась от него, повернувшись к Эрс.
– Так насчет нашего появления.
– Да, – кивнула девушка. – В столь ранний час?
Шараф не удержался чтобы не хихикнуть, но поймав взгляд Фоси, выпрямился, рассматривая потолок и пытаясь сохранить спокойное выражение мордочки.
– Ранний час? –
Да, они успели сделать не мало. Тут Эрс посетила внезапная мысль.
– Вы ездили в Карван?
– Да, – все еще не обернувшись, невозмутимо произнесла Фося.
– Но до туда два часа езды, и вы зашли на площадь…
– Даже с офисом обговорили отсутствие, – гордо добавила Фоська.
– Еще и офис. И во сколько вы тогда встали?
– На самом деле…
Не сумев больше сдерживать смех, Шараф сбросил лапы с мордочки, продолжая хихикать.
– На самом деле она вскочила с кровати и свонила колоколом в шесть утра! – и заметив странное выражение на лице Эрс, пояснил: – Не спрашивай, я сам не снаю, как соседи перешивают ее ранние подъёмы!
Фоська резко обернулась к нему, толкнув в сторону.
– Ты сам просил «нестандартного» пробуждения, соня!
– Просил, – серьезно кивнул Сертан. – пробушдения, а не танцев с бубнами.
– Вот как!
– Но это ше не сначит, что мне не нравится твоя креативность.
– Нет, тихо, – она прервала его, взмахнув рукой. – Мы отвлеклись, – и Фоська отодвинулась от стола и схватив повиснувшую на стуле котомку, прошла к двери. Заметив недоумевающие взгляды, она вскинула руку, воскликнув: – Все на рынок!
Шараф только прожурчал что-то неразборчивое и во всей его речи Эрс поняла только «Фося», надеясь, что его слова не были проклятием. Но, как и полагается, после бравых восклицаний Фоськи у союзников незамедлительно поднялся боевой дух! Шараф потянулся вслед за ней, откинув в сторону покой с того момента, как впустил в свою жизнь правило покидания «зоны мягкой кровати и утра, начинающегося в два часа дня». Не сказать, что он горел энтузиазмом вновь оказаться на, опаленной солнцем, площади. Лучи из кухни уже достигали коридора и осветили подсохшие, голубые чешуйки. Перед выходом Сертан только задумался и обернулся, медленно произнеся:
– А мошно налью воды?
– Конечно!
И после некоторого времени суеты, Шараф отыскал стакан и в придачу получил от Эрс яблоки, которые, по ее словам, сплавила ей продавщица за лотком, списывая это на свою щедрость, хотя, на самом деле, яблоки на прилавке уже начинали подгнивать.
А когда они вышли из дома, первое, что на них обрушилось была Фося, ожидавшая спутников «полчаса», хотя по минутной стрелке прошло не более десяти минут. И в спешке, она чуть не выпихнула их на дорогу, провожая к ярмарке. Шараф после трех яблок, казалось, чувствовал себя лучше, нахохлившись, словно
Тянулись рыночные прилавки, овитые солнечными лучами. В теплом воздухе отовсюду тянулся запах прогретого метала, дерева и лишь изредка долетал запах овощей. Кружились всюду мухи, словно обжигаясь об наколенные мечи и щиты, отлетая в сторону. Словно перетекающая с камня на камень река, журчали еле слышимые разговоры, перетягивающиеся от прилавка к прилавку. Фося и Шараф опять рассуждали о чем-то не очень важном, то споря, то дискутируя, то повторяя все заново, пока в Шарафа не прилетал очередной мешок или же грубый окрик, отчего он, подметая хвостом пыльный пол, просил идти быстрее, а дискуссия начиналась вновь.
Они почти подошли к концу яркого, сияющего мирка ярмарки. Дальше ожидала лишь улица, наполненная цокотом лошадиных копыт, шорохом корсетов, юбок, соломенных шляп и льняных рубах. Рабочие, звеня клинками, складывали оружие и пакуя, отдавали покупателям. Слышался звон монет и снова улица. Хотелось еще остаться, но уж больно тяжел был мешок, который Эрс взгромоздила на себя, преодолевая хоть и красивый, но не простой путь.
– Милостивый, подайте, да безделушку возьмите. Куда же вы? Сударыня, киньте монетку, другую! – в углу у теневой стены низенького дома старушка с серой кожей и длинными, вытянутыми ушами в легком, развевающимся в теплых порывах ветра, плащике, да соломенной шляпке продавала яркие безделушки на столе, держа перед собой исхудалый, железный стаканчик. Она с надеждой оборачивалась к прохожим, не бросившим на нее даже взгляда. Но, не теряя надежд, подходила к ним, повторяя: «Милая, укаршеньица продаю, взгляните, может понравится», – но получая в ответ лишь покачивание головой и спешащих в жизнь людей.
Взглянув на Фосю и Шарафа, мирно болтающих о проблемах бедности Ночных районов, Эрс посмотрела на старушку и решив, что ничего не случится, если она отлучится на секунду, направилась в сторону маленького деревянного столика.
– Добрый день, – Эрс опустила звякнувший мешок на землю.
Бабушка обернулась к ней. В добрых глазах таилась все та же надежда и удивление. Она так ничего и не ответила, все стояла на месте, разглядывая девушку, словно пытаясь поверить, что она не призрак, растворившийся в тени, нависшей над дорогой.
В металлическом стакане звякнули, поблескивающие, наполнившие его, монетки.
– Вы продаете? – продолжала Эрс, скинув в котомку мешочек с остатком позвякивающих монет.
– Безделушки! – закивала бабушка и склонившись, протянула, сияющие на фоне серых, сухих рук, украшения.
В тени поблескивали камешки на веревках, в сеточках, в узорчатых оправах. Тихо, подобно листве, когда-то украшающей их кроны, шуршали друг об друга украшения из дерева.
– У меня и кварц и агат, и береза, и дуб, и полудрагоценные камни! – и она сильнее протянула руки с украшениями к девушке. – Многие не помнят о мудрости: «украшение выбирает хозяина». Посмотрите, взгляните, – старушка встряхнула руки, позвенев украшениями. – Приглядитесь, всмотритесь в каждое, может, именно здесь спрятано то, что выбрало вас?