Где-то там, за морем…
Шрифт:
Боггз инстинктивно задержал дыхание. Но это не могло продолжаться долго. В конце концов он вдохнул пары циановодорода. В голове словно разорвалась зажигательная бомба, и на краткий миг он почувствовал, что все эти тени ринулись в него, соединились с ним в одно целое. И Лютер Ли Боггз перестал существовать…
— Ну слава богу, давно это надо было сделать, — обратился директор к окружному прокурору в тот момент, когда они проходили мимо Шона О’Лири, бесцельно подпиравшего
— Увы, но это жестокая правда, — согласился с ним прокурор, и они оба прошествовали к директорскому кабинету.
О’Лири печально поглядел им вслед. «Идиоты, — подумал он, — они даже не представляют, кого только что убили». Шон вздохнул и направился в дежурку. Галлахер был там.
— Сэр, — обратился к нему О’Лири, — разрешите уйти с дежурства. Голова трещит невыносимо.
Старший смены внимательно поглядел на Шона. Видок того и впрямь был неважнецкий, и взгляд Галлахера помягчел.
— Хрень какую-то, видать, подцепил, — виновато развёл руками О’Лири.
— Ладно, Шон, кого другого я бы, может, и послал, но ты парень толковый. До дома-то доедешь или, может, такси вызовешь?
— Ничего, доеду.
— Ну смотри. И обязательно завтра покажись врачу. Хрен его знает, как эта хрень обернётся. — Галлахер улыбнулся, корявый каламбур поднял ему настроение.
— Обязательно. Большое спасибо, сэр.
О’Лири вышел на служебную стоянку и сел в свой «додж». Он не знал, откуда взялось предчувствие, заставившее его отпросится со смены и погнавшее домой. Он завёл двигатель и выехал на дорогу. Лишь проезжая залитую светом центральную площадь Роли, он вдруг вспомнил последние слова Боггза: «Всё закончено для меня и для бедного малыша Шонни. Всё кончится сегодня.
По шоссе он гнал с бешеной скоростью до самой окраины Уитакера. На его несчастье, на шоссе не было ни одной полицейской машины, иначе ареста за превышение скорости он бы не миновал. И всю дорогу предчувствие беды усиливалось, превратившись в уверенность. Остановившись около дома, Шон, даже не заглушив мотора, кинулся к крыльцу. Ворвался в холл. И остолбенел. На площадке лестницы, ведущей на второй этаж, лежала его мать. И Шон понял, что она мертва. Тонкая струйка крови сочилась из уха миссис О’Лири, и под головой скопилась уже небольшая лаково блестящая лужица.
— Не успел, — простонал Шон. — Не успел.
Он медленно подошёл к телу матери, опустился на колени и дрожащей рукой провёл по её седым волосам. И внезапно успокоился. Дыхание его замедлились, руки перестали мелко подрагивать.
— Я знаю, что делать, ма, — произнёс он. — Я — знаю.
Он медленно встал, подошёл к стенному шкафу, открыл его.
— Я знаю, где искать эту суку, — добавил он, любовно поглаживая кончиками пальцев полированный
Госпиталь
Роли, штат Северная Каролина
21 ноября 1994
Малдер снова замолчал, и Скалли, чтобы как-то занять томительную паузу, перелистнула страницу утренней газеты. Сообщение о казни Лютера Ли Боггза попало только на вторую страницу местной газеты. А вот первую занимала статья с кричащим жирным заголовком: «Сумасшедший охранник убивает жену и её любовника».
«Сегодня в Уитакере около двух часов ночи Шон О’Лири, охранник центральной тюрьмы Роли, шестью выстрелами из “винчестера” убил свою жену Сильвию О’Лири и её любовника Хосе Луиса Сантоса. Убийца оказал яростное сопротивление приехавшим полицейским, ранив троих, и был убит в перестрелке. По словам очевидцев трагедии, О’Лири обвинял свою жену и её любовника в убийстве своей матери, миссис Кэйтлин О’Лири. Действительно, полицейские, вошедшие в дом О’Лири, обнаружили Кэйтлин О’Лири мёртвой, но, по заявлению медэксперта, смерть наступила от обширного кровоизлияния в мозг, вызванного, скорее всего, обычным инсультом. Причины трагедии…»
— Дурдом, — проворчала Скалли и отбросила газету.
— Ну, и … — внезапно произнёс Малдер, продолжая разговор с того места, где он был прерван.
— Я думаю о Боггзе, — сказала Скалли, поворачиваясь к напарнику. — Если он знал, что я была твоим напарником, то он мог узнать обо мне всё что угодно, о моём отце…
— Скалли, — прервал её Малдер, но Дана не дала ему продолжить.
— На свадьбе моих родителей играли песню Френка Синатры «Где-то там, за морем». Видение усопших — это общее психологическое явление. Если он знал, что мой отец…
— Дана, — мягко прервал её Малдер. — После всего, что ты видела, после всех вещественных доказательств — почему ты никак не можешь поверить?
Скалли опешила. Она присела на край постели Малдера и длинно выдохнула, подбирая необходимые слова. Но они никак не хотели находиться.
— Я боюсь — наконец призналась она и умолкла. В больничной палате воцарилась гнетущая тишина. — Я боюсь верить.
— Не можешь столкнуться со страхом лицам к лицу? Уходишь от него? — тихо спросил Малдер, и так зная ответы. — Даже если ты никогда не узнаешь, что же тебе хотел сказать отец в последние секунды?
Скалли помолчала. Фокс положил ей руку на плечо. Скалли поглядела на него с лёгкой улыбкой.
— Но я и так знаю, — ответила она.
— Откуда?
В улыбке скользнула грусть. Скалли подняла брови. И голос её слегка дрогнул, когда она после долгого молчания осветила:
— Он же мой отец.